Гранитный чертог

Но уже можно поручиться за то, что по детинцу ходила едва ли не сотня версий того, как погибли кмети. Одна другой сказочней и героичней. Большого секрета в том, конечно, не было. Любой мог бы уразуметь, что кмети столкнулись с вельдами. О том говорили и ранения Млады. Вряд ли в княжестве кто-то, кроме них, отважился бы стрелять в княжеского дружинника. А разбойников в тех местах давно уже не водилось – даже они стереглись супостатов, способных появиться когда угодно.

Но как бы то ни было, правду и подробности рассказать может только Млада. Или вельдчонок, если во время той стычки он к ней и прибился.

За размышлениями Хальвдан дошел до входа в темницы. Здесь было тихо, даже никто не сновал кругом. На мгновение он задержался у двери и, открыв ее, ступил на узкую лестницу, ведущую вниз. Сразу стало зябко. Нечасто приходилось здесь бывать. Да и, видят боги, это к лучшему. Пленники в казематах появлялись очень редко. Только самые страшные преступления могли привести сюда. А обратный путь обычно лежал только на плаху или виселицу.

Пытаясь сквозь дрожащий полумрак разглядеть под ногами скользкие ступени, Хальвдан и сам отчасти чувствовал себя осужденным: настолько гнетущее впечатление производили темницы. Дышать здесь было тяжело. Казалось, с каждым вдохом легкие обхватывает влажным покрывалом. Кое-где вода стекала по стенам прозрачными ручейками: сказывалась близость реки и подземных течений. Однако камни, из которых были сложены позеленевшие от сырости своды, лежали так же плотно, как и много лет назад.

Эти темницы обнаружили, когда князь начал строить замок. Непонятно, откуда им было взяться в деревне, которая стояла на холме, сколько помнили окрестные жители. Однако решено было оставить их как есть: крепкие, многопудовые камни взяли за основу замка. Сам Драгомир никогда не построил бы таких темниц, но разбирать их было слишком долго и утомительно, настолько глубоко они уходили в землю. Многие их помещения до сих пор не разведали: никому не хотелось блуждать сумрачными лабиринтами.

Хальвдану иногда становилось интересно, что за замок стоял раньше на этом месте. Судя по размеру темниц – просто огромный, гораздо больше нынешнего. Наверное, здесь обитал какой-то древний правитель, история жизни которого со временем стерлась со страниц летописей или затерялась в глубинах хранилищ свитков. Неизвестно, зачем ему были нужны такие мрачные казематы, но от них словно до сих пор веяло болью и страданиями. По дому ходили толки, что в подземелье живет призрак. Якобы даже кто-то видел его, хоть почти никто здесь не бывал. И то верно: какое же подземелье без привидения. Чаще всего о том судачили впечатлительные служанки, но и кмети – те еще болтуны – не брезговали, приправляя рассказы выдуманными ими же легендами. А отроки время от времени даже устраивали между собой испытания мужества: кто дольше сможет просидеть в неосвещенном коридоре подземелья. За это обычно хорошенько влетало от старших, но мальцов это не останавливало.

Чем глубже спускался Хальвдан, тем более промозглым и тяжелым становился воздух вокруг. Пламя факелов, закрепленных в проржавевших держателях, трепетало вслед, и тень Хальвдана плясала на изъеденных сыростью стенах. Кое-где ступени все же обрушились, и приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы не сверзиться и не отшибить себе что-нибудь.

Кивнув одинокому стражнику, не иначе оставленному здесь предусмотрительным Вигеном, Хальвдан вошел в услужливо открытую перед ним дверь единственной занятой камеры.

– Принеси еще лучину! – едва обернувшись, крикнул он. – Ни зги ведь не видать.

Часовой расторопно принес еще один светец и поставил его на пол, потому как больше некуда. Только тогда Хальвдан как следует смог разглядеть пленника.

Мальчишка, поджав ноги к груди, сидел на драном соломенном тюфяке, который еще видал, наверное, того древнего правителя. Волосы парня были всклокочены и падали на глаза, сверкающие в полумраке черными угольками. Под левым глазом явственно расплывалась краснота, обещающая превратиться на следующий день в хороший синяк. Значит, Труш не удержался, приложил-таки к вельдчонку тяжелую руку. За это он тоже получит заслуженную взбучку. Но потом.

Вельд поднял взгляд, в котором не отразилось ничего, кроме безразличия. Жаловаться и взывать к пощаде он, похоже, по-прежнему не собирался. Хальвдан медленно подошел и остановился перед мальчишкой:

– Встань. – Тот поднялся, неловко скособочившись и прижимая ладонь к боку, который, верно, тоже пострадал от кулака или ноги Труша. Хальвдан попытался говорить терпеливо и насколько можно доброжелательно: – Как тебя зовут?

– Рогл. – Парнишка с едва промелькнувшим любопытством глянул на секиру, висящую на его поясе. Затем посмотрел в лицо и нахмурился. – Почему меня заперли здесь? Я ведь не делал ничего плохого! Я не причинял вреда той девушке…

– Ее зовут Млада, – непонятно зачем уточнил Хальвдан.

Видимо, воительница не стала представляться вельду. Что ж, это на нее очень похоже. Да и имя – не то, что можно называть каждому встречному. Тем более вражьему отпрыску.