Граница безмолвия

— Кого-либо из рода Оркана знаешь? — штабс-капитан специально расстегнул кожаную меховую куртку без каких-либо знаков различий, под которой просматривалась красноармейская гимнастерка.

— Знаешь, однако, начальника. Моя — из рода Оркана.

— Что ты сказал?! Ты утверждаешь, что принадлежишь к роду Оркана?!

— Ты-ты, утверждаешь, — добродушно кивал эвенк. — Никола из рода Оркана, — тыкал себя пальцем в грудь. — Барс-Оркана, Мудрый Оркана.

— Его так величают у вас: Мудрый Оркана?

— Так величают, однако.

— Значит, тебя сам Бог послал. Где стойбище старейшины?

— Три дня, — показал пастух на растопыренных пальцах, — на олене ходи. Стойбище смотри. Туда ходи, — показал он в сторону видневшейся вдали холмистой возвышенности, посреди которой особо выделялся конусообразный, похожий на окаменевшую ярангу, холм. — Большой стойбище рода Оркан, князьца[48] эвенка Оркан, однако, начальник.

— Ну, насколько он на самом деле мудр — это нам еще предстоит увидеть. — пробормотал себе под нос Кротов. — Что он там делает, оленей своих пасет?

— Простой эвенка олени пасет, князьца эвенка Мудрый Оркан много думы думает. Он говорит: «Орон ачин — эвенки ачин».

— Никола сказал: «Нет оленя — нет эвенка», — перевел штабс-капитану приблизившийся к самому его плечу Бивень. — Поговорка такая эвенко-тунгусская.

— Глубочайшая мудрость, — процедил Кротов, глядя куда-то в серое поднебесье. — Вполне достойная Мудрого Оркана. И хорошо, что Никола то ли не уловил его сарказма, то ли попросту не придал ему значения.

— Ты летишь туда, к Оркан летишь? — спокойно поинтересовался он.

— Нет, в Тюмень, — наугад махнул Кротов куда-то в южном направлении. — Большой город Тюмень. Слыхал о таком?

— Тюмень слыхал, Тобольск слыхал. Ишим опять слыхал. Никола Оркан много слыхал. Три года в Туре[49] школа ходи.

— Да ты у нас, вижу, грамотей.

— Нет, Никола не грамотей. Олень — Оркан — грамотей. Армия служит, граница служит. Шибко грамотей. Ефрейтор, однако. Оленя-Оркана молодая жена Мудрого Оркана родила[50]. На берегу океана служит. Большой начальника военный будет.

Штабс-капитан и Бивень переглянулись и вновь уставились на оленевода.

— Это он на той заставе служит, которая возле острова Фактория? — по-эвенкийски спросил Бивень своего соплеменника. — Где река Тангарка в океан впадает?

— Там, где река Тангарка, — охотно подтвердил оленевод, предварительно никак не отреагировав на название острова.

— Далеко, однако.

— Далеко, очень далеко. С ним говорить надо. Ефрейтора Оле-нева у начальства спрашивать надо. По-нашему он Олень-Оркан, а по-русски — ефрейтор Оркан Оленев.

— Почему все-таки именно с ним говорить надо? Вы что, видитесь с молодым Орканом? Он уже имеет какое-то влияние на эвенков? На все тунгусское племя?

— Он князьца будет. Великий князьца — эвенков, эвенов, ненцев, ульчей, орочей. Хан Сибири. Великий хан Великой Сибири.

— Этот ваш ефрейтор Олень-Оркан?! — скептически ухмыльнулся Бивень, но тотчас же вспомнил, что ведь Гитлер тоже приходил к власти не с генеральскими лампасами.

Когда Бивень перевел штабс-капитану смысл беседы с Николой, тот даже присвистнул от удивления. Такого поворота событий он не ожидал. Тем не менее сначала он все же хотел встретиться со старым вождем.

— Послушай, Никола, — спросил он, уже направляясь к самолету, — ты хоть знаешь, что идет война?

— Где война? — не понял тот.

— В Советском Союзе, в России. Во всей Европе. Война идет: Германия на Россию напала. Приходилось слышать об этом?

Никола на несколько мгновений замешкался, но потом вдруг по его не по летам морщинистому лицу расплылась мстительная какая-то ухмылка.

— Россия далеко, война далеко. Оленя есть, пастбища есть, эвенка есть. Зачем война? — придурковато улыбнулся он. Причем поначалу Кротову показалось, что эвенк так до конца и не понял, о чем идет речь, что на самом деле произошло.

— Да, вот это они и есть — советские оленеводы! Увы! — попытался убедить самого себя штабс-капитан.

— Из рода Мудрого Оркана, — вдруг горделиво уточнил Никола.

— Счастливо вам тут живется, висельники пропойные, — с презрением и в то же время с завистью проговорил Кротов. И в ту же минуту наткнулся на жесткий взгляд тунгуса. Это был взгляд азиата — хитрого, мстительного и беспощадного.

— И много немца пришел? — по-русски спросил он то ли Бивня, то ли Кротова.

— Очень много, — ответил Бивень. — Солдат много, танков и самолетов много. Много народов Гитлер на Русь привел, целую орду, как когда-то Великий Чингисхан.

— И надолго привел?

— На триста лет, не меньше. Говорю же: как когда-то Чингисхан. Великая Орда его уже под Москвой стоит; считай, под стенами Кремля. Так что, судя по всему, сталинской России пришел конец.

Глаза Николы округлились от удивления. Великая Орда, подступившая под стены Кремля, — это ему, выпускнику начальной школы столицы Эвенкии, было понятно. Непонятно только было, кто эти, спустившиеся с небес люди, которые позволяют себе так спокойно пророчить гибель сталинской России.