Граница горных вил

Тревожнее всего в этой истории была проблема Саньки. Вот где его упрямство проявилось во всей красе. Андре категорически запретил нам сообщать ей о его возвращении и о катастрофе в подземелье. Об этом, между прочим, нигде не объявлялось — мы специально проследили. Франция эту историю постаралась замять. Андре настаивал на той идее, которую я когда-то ему подкинул:

— Я поеду и заберу ее. И сам все расскажу.

Сначала о том, чтобы он куда-то ехал, вопрос, конечно, не поднимался. Никто не знал, сколько может продлиться его мучительное состояние, но мы терпеливо ждали и действительно не пытались возвращать Саньку своими силами (с этим тоже были сложности, я о них еще расскажу). Через месяц Андре стало лучше. Однажды он спокойно продышал целый день и вечер, а ночью хоть и раскашлялся, но все его доктора в один голос сказали: кризис прошел, теперь начнется выздоровление. Зелья ли Петера сыграли тут свою роль, или запах сена и сигаретный дым, а может, воздух Лэнда, но после первого улучшения Андре стал выздоравливать довольно быстро. Однажды у нас выпал снег, и Снорри изловчился залепить в Андре снежком. И тот великолепным образом догнал обидчика (обежав чей-то дом чуть ли не десять раз) и, смеясь громче Снорри, засунул ему за шиворот горсть снега — к восторгу Карин и других немногочисленных свидетелей. Да тут же и осекся — будто ему кто-то ножку подставил. Залез обратно в свой блиндаж.

Он, кстати, не взял у Карин свой маленький шедевр — Санькину головку — и будто не хотел на нее больше смотреть. И для самой Карин тут крылось разочарование. Приехав к нам, она ждала, что вот сейчас появится и эта фея — как появилась Бет. Но Саньки не было.

— Она только в сказке, да? — спросила Карин у Бет как раз в тот снежный вечер.

Бет как-то успокоила Карин (мол, потерпи чуть-чуть, она еще вернется), а потом сказала мне:

— Иди и поговори с ним.

— А у тебя не лучше получится?

— Если у кого и получится, то у тебя. Не нравится мне все это.

И я отправился на восьмой пост, подгадав так, чтобы там никого не было. У меня имелся в кармане один козырь весьма сомнительного свойства, но не хотелось изворачиваться. Я спросил в лоб:

— Когда ты поедешь за Санькой?

— Знаешь, боюсь, что никогда, — сказал он, глядя в потолок.

— Почему?

— А что я ей скажу? «Здравствуй, давай с тобой радоваться: вот я жив. А то, что где-то там из-за меня сгорели люди, — это ничего, это уже неважно. Можно будет со временем забыть». Так, что ли?

— Радоваться по такому поводу она не будет, но и рыдать над тобой тоже — если ты этого боишься.

— Я не то чтобы боюсь… хотя пускай будет «боюсь», какая разница? Я каждый день лежу и думаю: что же я ей скажу? И как мне быть потом? Сам по себе я как-то могу с этим жить. А при Саньке — не знаю. Помнишь, ты говорил про зеркало, про отражение?

— Про зеркало?

— Да, про глаза. Я действительно боюсь Саньки. Я не знаю, что увижу в себе, когда посмотрю на нее.

— Так что же ей теперь, так там и оставаться?

— Зачем? Нет. Ее надо вернуть, я понимаю. И я должен с ней поговорить. А потом в «голландцы», что ли, податься? На мне слишком много крови. А еще слишком много всякой грязи. Я не могу представить себя рядом с Санькой.

— Как знаешь, — сказал я. — Дело, собственно, вот в чем. У нас сейчас нет с нею связи. Санька не пишет нам с октября. И телефон не отвечает. Я вообще не могу пробиться в Москву: все время какие-то помехи. У меня есть там друг — тот, что живет в моей квартире. Он позвонил мне тут не так давно, на той неделе, не из Москвы, а из Твери или Ярославля. Он что-то объяснял, но слышно было плохо. Он мне сказал, что Санька очень беспокоится: к ней не доходят письма, и она не может к нам дозвониться. И еще он сказал (если я правильно расслышал), что она хотела уехать, а ее не выпускают. Я стал кричать и переспрашивать, но нас тут же разъединили. Больше он мне не позвонил. Я знаю нравы родной страны, и мне это все очень не нравится. В общем, если не принимать в расчет то, что ты мне сказал, я бы просто отправил тебя за ней завтра с утра, а так — что же? Она твоя невеста, ты и решай.

— Завтра с утра? — спросил он вдруг спокойно.

— Завтра с утра надо начать готовить эту поездку. Это, знаешь ли, очень непросто. И, пожалуйста, если ты все-таки поедешь, не заикайся там ни о каких «голландцах». Привези ее сюда, здесь и будете выяснять отношения.

— Да, — сказал он, — давно бы так. Ты мне потом еще разочек врежь! Перед отъездом. А то ведь у меня в запасе есть еще пара идей, почему мне не надо с ней видеться.

История восьмая САНЬКА

Глава 1 САНЬКИНА РАБОТА

Сборы прошли в лихорадочном темпе, хотя я старался следить, чтобы все сделали на совесть. Мне было понятно, что эта экспедиция по-своему стоит нашей вылазки за Андре.