Граница надежд

— Постыдись! — словно выстрелил в него взглядом Велико. — Тридцать лет мы с тобой офицеры, а сейчас ты даешь мне понять, что считаешь меня неспособным оценить обстановку, — Велико вздохнул и достал лекарство.

— Пусть это будет моим грехом по отношению к тебе, — улыбнулся Павел и подал ему стакан с водой. — Удвоишь дозу таблеток, и все будет в порядке.

Но попытка успокоить Велико оказалась безуспешной. Он провел рукой по лицу и резко приказал:

— Исполняйте!

В дверь постучали, и в комнату вошла Софья, машинистка штаба. В руках она держала поднос.

— Кофе, товарищ генерал!

— Кто вас просил варить кофе? — удивился Велико.

— Доктор! У вас пониженное давление крови, товарищ генерал. Он сказал, чтобы я каждое утро приносила вам по чашке.

— Приказал! Это не доктора, а мясники! Он еще будет приказывать, что мне пить и что не пить! — не на шутку рассердился генерал.

Павел взял поднос из рук внезапно побледневшей машинистки и поставил на письменный стол.

— Раз врачи говорят, значит, так нужно, — сказал он. — И я знаю, что кофе... — Но, увидев бледное лицо девушки, крикнул: — Софья, что с тобой? — Он схватил ее под руку и усадил в кресло.

— Доктора, немедленно доктора сюда! — приказал по телефону Граменов. — Черт знает, что за день! С утра все пошло наперекосяк...

Павел расстегнул воротник Софьи, настежь распахнул окно. Подал ей воды, но она отказалась.

Доктор не заставил себя ждать. Войдя, он направился к генералу, но Граменов указал ему на машинистку и дал знак Павлу, что они должны выйти.

Когда они снова вернулись, Софьи уже не было.

— Это я виноват, — сказал Велико, — накричал на нее. Но и вам не прощу, — повернулся он к доктору, мывшему руки у крана. — Кофе, да? И чтобы мне его подносили каждое утро, как барину, непременно...

— Причина не в вас, товарищ генерал.

— Причины! Они всегда возникают помимо меня, а все валится на мою голову, — махнул рукой Велико.

— Софья беременна, товарищ генерал!

— Правильно ли я вас понял?

— Она не замужем, — пытался объяснить как можно короче доктор. — У нее есть приятель, она поверила ему... Он обещал жениться, но сейчас...

— Этого мне не хватало — заниматься еще и беременными в этом городе! — снова вспыхнул генерал. — Пусть сама с ним и разбирается. И больше никаких цирковых номеров, никакого кофе!

— Случай совершенно особый. Может привести к нежелательному концу, — доктор закрыл свою сумку и вышел.

Павел стоял у двери с папкой для доклада в руках.

— Пусть уточнят все подробности, и если нужно... — недосказал Велико. Ему стало душно. Впервые в жизни он совсем запутался. Не знал, с чего нужно начинать.

— На ее стороне закон, — напомнил начальник штаба.

— Так что ж, раз ее защищает закон, значит, мы должны открыть детские ясли при казарме, так, что ли?

— Дети не могут отвечать за то, когда и при каких обстоятельствах они появились, — все так же спокойно продолжал Павел. — Она поверила ему, сблизилась с ним, дальнейшее уже не столь важно. Главное — это то, что должен появиться на свет человек. — Он открыл папку и протянул первый документ на подпись.

— И Сильва не пришла сегодня ночью домой, — немного успокоившись, словно самому себе, сказал генерал.

— Очевидно, какой-то спешный случай.

— И в госпитале ее не было.

— Ей двадцать семь. Думаю, что у нее есть право на личную жизнь. Она не может все время быть возле тебя. — Голос Павла донесся до Велико откуда-то издалека.

— Хорошо же ты ее приучил! После того как умерла ее мать, она большую часть времени проводила с тобой.

— Сегодня ты настроен обвинять всех.

— Утром она вышла из квартиры Огняна, — сказал Велико. — Мне даже не позвонила.

— Ты сошел с ума! — посмотрел на него озадаченный Павел.

— Не знаю! Запутался я!..

— Сегодня утром с тобой творится что-то непонятное. — Павел собрал документы в папку, намереваясь уйти, но расстроенное лицо генерала его остановило. — Если ты уже начал, продолжай до конца.

— Лучше бы ты мне сказал, что творилось в твоем доме, пока я скитался по академиям и думал, что мой ребенок в надежных руках. — Велико выглядел усталым. Павел никогда еще не видел его таким постаревшим, обессиленным.

— Сильва и моя дочь, ты это хорошо знаешь. Мы с тобой поклялись когда-то... Можешь быть спокоен. Ее имя не запятнано в моем доме, — с болью ответил Павел.

— До сих пор я всегда старался, чтобы прежде всего мне самому все было ясно, — подчеркнул каждое слово Велико.

— Нельзя ли конкретнее? — Начальник штаба сел напротив него. — И не разговаривай со мной таким тоном.

— Вчера я решил ее дождаться. Нам нужно было поговорить. В позапрошлую ночь я нашел квартиру похожей на трактир. Хотел посмотреть Сильве в глаза, услышать, что она скажет. Вышел на улицу. У меня было такое чувство, что ей грозит какая-то опасность, и не ошибся. На рассвете она вышла из квартиры Огняна. Я спрятался, чтобы она меня не заметила. — Граменов выпил глоток воды.

— И ты считаешь?.. — недоговорил Павел.

— Мне стало так больно за Жасмину. Ведь она погибла, чтобы спасти своего ребенка и от сомнений Драгана.