Граница надежд

— Благодарю вас за доверие, Симеонов. Опишите все подробно. И не стесняйтесь. В конце концов некоторые вещи начинают проясняться. — Он отошел к умывальнику и наполнил кофейник водой. — А где же солдаты сейчас? — спросил он, вытирая руки.

— Под арестом! У меня не было другого выхода! — поднялся Симеонов, понимая, что прокурор не совсем искренен с ним.

— Правильно, все правильно! — снова усадил его на стул полковник. — Пишите! Опишите все так, как было. Я тотчас же вернусь. — Надев фуражку, он вышел.

Оставшись один, Симеонов осмотрел прокуренную комнату, счастливо улыбнулся и щелкнул ручкой.

Вчера он устроил небольшой ужин. Пригласил самых близких людей. Жену и дочь заставил одеться как на праздник. Сам появился перед гостями в парадном мундире, и жена, увидев его, прошептала:

— Таким я и хочу тебя видеть. Плюй на все и думай только о себе, обо мне и о ребенке. — Она прикоснулась губами к его уху, и он задрожал. Давно она не была с ним такой нежной. Вот что значит успех! Он все обновляет.

До сих пор у него в ушах звучали слова одного из гостей: «Запоздалое счастье наиболее долговечно». А когда дочка при всех поцеловала его и произнесла: «Папка, как бы хотела видеть тебя генералом!» — он долго не мог унять биение своего сердца.

«Все свалилось на меня так неожиданно. Только бы я выдержал! Нужно...» — Он открыл глаза и посмотрел на лежавшие перед ним чистые листы бумаги. И только после этого начал трезветь и анализировать каждый свой шаг.

«Бунт! — повторил он слово, которое заставило вздрогнуть и испугаться даже прокурора. Оно показалось бы ему еще более страшным, если было бы написано на белом листе бумаги и подкреплено собственной подписью подполковника. — Но что будет потом?.. А если все рухнет? Ведь я даю в их руки козырь, чтобы они могли нанести мне удар еще до того, как я сумею закрепиться. Они еще очень сильны. Ну нет! Им не удастся меня перехитрить...» Он спрятал ручку и прислушался. В коридоре было тихо. Он вышел на цыпочках и скрылся среди старых платанов.

Шел мелкий летний дождь. И в этот раз генерал Граменов предпочел идти пешком. Так он чувствовал себя ближе к земле, ощущал ее твердость.

Генерал систематически занимался гимнастикой, но тем не менее полнел. «И фигура у тебя стала представительной, не только погоны», — часто шутили друзья.

Несмотря на дождь, в то утро он пробежал несколько километров, потом направился к спортивным снарядам, как это делал многие годы, но когда, поднимаясь по шесту, добрался лишь до половины, решил, что в этот день вовсе не расположен к физическим упражнениям.

Велико попытался вернуть себе настроение под душем, но теплая вода лишь разморила его, мысли его потекли медленно, словно в полудреме.

Никогда до сих пор он но испытывал желания находиться как можно дальше от своего рабочего места. В последнее время однообразие казарменной жизни стало его утомлять.

Все его мысли были заняты Сильвой. Может ли он утверждать, что хорошо знает ее? Разумеется, нет. Значит... Это и по сей день не давало ему покоя.

С той ночи, когда Велико против своей воли проследил за ней, он словно осиротел. Генерал ходил по казарме, проходил через спальные помещения, чтобы убедиться в том, что эти молодые люди и во время сна кажутся сильными и он всегда сможет их повести на защиту отечества. Это помогало избавиться ему от чувства одиночества.

Генерал решил после полуночи поднять офицеров штаба по тревоге. Велико хотел сам убедиться в беспорядках в танковом полку, о которых говорил подполковник Симеонов. Он запретил дежурному на КПП сообщать кому бы то ни было о своем прибытии.

Генерал был немало удивлен, застав в одном из спальных помещений подполковника Огняна Сариева. Тот сидел возле кровати и тихо разговаривал с каким-то солдатом. Увидев командира дивизии, Сариев встал.

— Первый поезд идет через два часа, — повернулся Сариев к солдату после того, как поздоровался с генералом. — Уезжайте.

— А как же прокурор? — лежавший на кровати солдат смотрел на него с волнением.

— Вы пришлете свои показания в письменном виде. Подготовьтесь к дороге и думайте только о своей матери, — добавил Сариев и взглядом показал Велико, что разговор с солдатом закончен.

Когда они вышли из помещения, Сариев сказал генералу:

— Опухоль в желудке. Операция прошла успешно, но врачи опасаются, как бы не появились метастазы. Мать хочет повидать единственного сына. Прокурор может подождать, — добавил он глухим голосом, — но смерть не ждет.