Граница надежд

— Для того чтобы добиться чего-то большего, у меня нет ни власти, ни возможностей. Но в одном я уверен: они находятся здесь, возле нас, и все это — дело рук чуждого нам, но не случайного человека.

— Твой отец в другой комнате, — сказал Ралев и внимательно посмотрел на Огняна. — Хочешь с ним повидаться?

Сариев печально улыбнулся.

— Признал ли он себя виновным? — спросил он.

— Мы вызвали его, чтобы он помог нам, — Ралев не скрыл своего раздражения, поняв иронию Сариева. — И тебя вызвали тоже для этого же. Весь город знает о вражде между Драганом и Велико, о следствии в связи с гибелью солдата. Вам обоим грозит опасность. Этот пистолет принадлежит Павлу, — Ралев положил на письменный стол вальтер. — Из него стреляли в Велико, а обнаружили мы его в сарае твоего отца. Мы уверены, что это не его рук дело, но как этот пистолет попал туда? Всего лишь двое суток назад он лежал в гардеробе Павла.

— Можешь ли ты нам сказать что-нибудь о Щереве? — снова вмешался Павел.

— Он друг моего отца. Когда-то спас ему жизнь.

— А о Кирилле, его племяннике?

— Об этом поэте, что ли? — Огнян все еще не мог прийти в себя от неожиданных вопросов, от того, что услышал о пистолете. — Он увивается около моей сестры. Творческие личности. Она весь ящик письменного стола забила его писаниной. Ему нужны деньги. Ищет пути для самовыражения, а моя сестра — настоящий цербер... — Огнян на миг замолчал и посмотрел на обоих. Они внимательно слушали его.

— Он исчез! — проговорил Ралев.

— И вы хотите сказать... — не закончил свою мысль Огнян и вопросительно посмотрел на них.

— Он нам нужен!

— А почему вы не спросите о нем у Венеты? — Огнян не скрывал своего удивления. Он один из ее «гениев». Ты возьмешься его отыскать?

— Я вас не понимаю.

— Нам нужна твоя помощь, — отвел его к окну Ралев. — Наверняка Венета знает, где он.

— Но я...

— Мы никогда не теряли к тебе доверия, — продолжал полковник. — Первый удар уже нанесен. Ты сам это сказал. Нужно ли допускать, чтобы последовал второй, третий? Если ты боишься...

Огнян ничего не ответил. Он только теперь понял, что ситуация куда более сложная, чем он себе представлял. В игру оказались вовлечены все. Кто знает почему, но именно сейчас он вспомнил слова генерала: «Ты должен жить». Он слушал Ралева, а ему казалось, что до него доносится голос генерала, что рука Граменова лежит на его плече.

— Могу ли я идти? — спросил Огнян.

— Надеюсь, тебе все ясно?

— Конечно! — ответил Огнян и, только когда вышел на плац, услышал голоса десятков солдат и увидел у входных ворот поднятый шлагбаум, наконец осознал, что он действительно на свободе.

Огнян шел торопливой походкой. У него началось сердцебиение, дышать стало трудно, но он и виду не подал, что волнуется. Путь до входных ворот показался ему бесконечно длинным. В эти минуты он, как никогда, остро ощущал свое единение с солдатами. Он призван отыскать корень зла, который угрожает всей их жизни.

Сариев сел в первую же попавшуюся ему на дороге машину и через несколько минут вышел у госпиталя. Его не остановили ни вопрошающий взгляд часового, ни дежурная сестра. Он хотел видеть генерала Граменова, хотел, чтобы генерал убедился, что он здесь, что он останется с ним.

Войдя в палату, он увидел генерала и сидящую возле его кровати Сильву. При виде Огняна глаза Граменова широко открылись, засияли. Сильва встала и сделала Сариеву знак выйти.

— Не будь жестокой, — прикоснулся к ее руке Граменов, и она осталась на своем месте. — Я верил, что ты здесь, что не уехал. — Генерал протянул ему руку и долго на него смотрел. — Сильва меня замучила. Не позволяет разговаривать, не разрешает принимать гостей. А я очень хотел тебя видеть.

— Трудно мне! — губы Огняна предательски дрогнули, но он постарался скрыть свое волнение. Бледное лицо генерала, пистолет Павла, лежащий на письменном столе перед Ралевым, сарай его отца, Венета, Кирилл, Щерев — вне этой цепи была только Сильва, но она на него даже не взглянула. Случай с солдатами, которых Сильва отпустила, его ущемленное самолюбие, когда она вмешалась в дела, ее не касающиеся, — все это уже изгладилось из его памяти. Теперь Огнян и сам не смог бы себе объяснить, какая причина оторвала его от больших дел и заставила думать только о себе самом, о своем достоинстве.

— Я и Ралеву сказал, — прошептал генерал. — Привлеките Драгана. У него большой опыт. Он знает их почерк. Это не просто покушение на меня, а нечто более сложное... — генерал задыхался, его душил кашель.

— Отец! — поднялась Сильва. — Не надо, ты же сам знаешь...

Но Граменов остановил ее, попросил не прерывать:

— Знаю, но есть более важные вещи, чем жизнь одного человека. — Он снова повернулся к Сариеву: — Тебе надо помочь нам, Огнян. Мы можем ссориться, можем сердиться друг на друга, но когда дело доходит до борьбы с врагом, все личное отпадает, остается только наш долг.

— Я не подведу вас! — проговорил Огнян и встал. Он снова посмотрел на генерала, словно хотел у него почерпнуть силы для предстоящей схватки с врагом.