Граница России – Черное море. Геополитические проекты Григория Потемкина

«Потемкин стремился захватить как можно больше власти, – пишет автор, – и хотя он преуспел в этом значительно более других фаворитов, всей полноты власти Екатерина не уступала ему никогда. В конечном счете именно власть была… ее главной любовью и привязанностью. Уважая ум и способности Потемкина, она постоянно советовалась с ним, уступала в мелочах, чтобы польстить его самолюбию, отдавала в руки возлюбленного решение второстепенных вопросов. Однако важнейшие оставляла себе»[107]. В том же ключе дается характеристика государственных взаимоотношений императрицы и светлейшего князя в следующей популярной книге автора «Жизнь и судьба императрицы Екатерины Великой», вышедшей через пять лет[108]. Прекрасно владея материалом, представленным в монографии Мадариаги, постоянно цитируя английскую исследовательницу, Каменский все же считает более верной брикнеровскую трактовку образа светлейшего князя – «более авантюриста, чем патриота и государственного деятеля». В данном случае мы вновь встречаемся с феноменом отталкивания российского либерального сознания от личности строителя империи, который, конечно, не можем поставить автору ни в вину, ни в заслугу. Однако неприятно поражает игнорирование автором сугубо документального материала, опубликованного за последние полтора века и показывающего, что Екатерина не только «отдавала в руки возлюбленного» «второстепенные вопросы», но и делилась с ним всеми сколько-нибудь значимыми делами. Да и можно ли назвать крымский, польский и шведский вопросы второстепенными для России?

Одновременно с работой Каменского увидела свет книга В. С. Лопатина «Потемкин и Суворов»[109], полностью основанная на новых архивных материалах. Ранее автор издал фундаментальную переписку А. В. Суворова[110], заложившую первый камень в основу его исследований екатерининского царствования. Книге Лопатина историография обязана окончанием более чем столетней традиции изображения личных взаимоотношений двух знаменитых деятелей «золотого века русского дворянства» как соперничества и попыток гениального подчиненного пробиться сквозь стену непонимания и зависти бездарного начальника. Личная переписка Суворова и Потемкина, донесения светлейшего князя императрице, его просьбы о наградах и повышениях Александра Васильевича по службе свидетельствуют об обратном. Потемкин долгие годы покровительствовал Суворову, намеренно выдвигал его в первый ряд руководителей русской армии, что при вспыльчивом, неуживчивом характере Александра Васильевича, имевшего много недоброжелателей и отличавшегося шокирующими придворное общество странностями, было нелегко. Что касается мнимой зависти «светлейшего», то Потемкин сам был слишком гениален, душевно щедр и страшно занят делами, чтоб завидовать кому-либо, кроме тихих монастырских старцев в лесах под Ферапонтовом.

Публикация писем Суворова, предпринятая издательством «Наука» в серии «Литературные памятники», и книга «Суворов и Потемкин» сразу получили хождение в научных кругах как в России, так и за рубежом. С прежним упорством повторять необоснованные версии о вражде двух талантливых государственных деятелей стало несколько затруднительно. Еще больший читательский интерес ждал следующую подготовленную Лопатиным публикацию – «Екатерина II и Г. А. Потемкин. Личная переписка 1769–1791», вышедшую в свет в 1997 г. и включившую 1162 послания корреспондентов друг к другу[111]. Сделанное на высоком археографическом уровне, это издание закрывало собой давнюю источниковую брешь и позволяло судить о личных и государственных взаимоотношениях императрицы и светлейшего князя не по придворным и дипломатическим сплетням, а по подлинной переписке.