Граница вечности

Таня подумала, что всюду правительства одинаковые. Братья Кеннеди говорили о свободе и демократии, а сами посылали вооруженные банды запугивать кубинский народ. Советские коммунисты твердили об освобождении пролетариата, а сами бросали в тюрьмы и расстреливали всех, кто не соглашался с ними, и отправили Василия в Сибирь, потому что он пытался протестовать. Есть ли где-нибудь на свете честный режим?

— Поедем, — сказала Таня, — До Гаваны неблизкий путь, а мне еще нужно сообщить Димке, что это судно благополучно прибыло.

Москва считала, что «Александровск» совсем недалеко от порта, но Димка ждал подтверждения.

Они сели в «бьюик» Паза и выехали из города. По обей сторонам дороги плотной стеной рос сахарный тростник В воздухе парили грифы, охотясь на толстых крыс на полях. Вдалеке высокая труба сахарного завода, как ракета, нацелилась в небо Ровный ландшафт центральной Кубы пересекала одноколейная железная дорога, по которой тростник транспортировали с полей на заводы. Там, где земля не обрабатывалась, господствовали тропические джунгли, огненные и палисандровые деревья, а также высокие королевские пальмы и густой кустарник, который общипывал скот. Стройные белые цапли, ходившие за коровами, оживляли серовато-коричневый ландшафт.

В сельских районах Кубы в основном еще ездили на гужевом транспорте, но ближе к Гаване дороги были запружены военными грузовиками и автобусами, отвозившими резервистов на пункты сбора. Кастро объявил полную боевую готовность. Народ готовился защищать свою страну. Люди махали проезжавшему «бьюику» Паза и выкрикивали: «Patria о muerte!», «Cuba si, yanqui no!»¹ (Родина или смерть! Куба да, янки нет! (исп.))

В пригородах столицы Таня заметила, что за ночь на всех стенах появились новые плакаты с изображением выполненной черной краской руки, сжимающей автомат, и словами «К оружию!». Кастро понимал толк в пропаганде, думала Таня, в отличие от кремлевских стариков с их лозунгами вроде «Претворим в жизнь директивы XX съезда партии!».

Таня написала и зашифровала свое сообщение раньше, ей оставалось только вставить в текст точное время швартовки «Александровска». Она доставила сообщение в советское посольство и дала его офицеру-связисту из КГБ, которого хорошо знала.

Димка будет доволен, но Таню не покидал страх. Хорошая ли это новость, что на Кубу доставлен еще один корабельный груз с ядерным оружием? Не будет ли кубинский народ — и сама Таня в большей безопасности без него?

— У тебя есть другие дела на сегодня? — спросила Таня Паза, когда вышла из посольства.

— Моя работа — связь с тобой.

— Но в условиях этого кризиса…

— В условиях этого кризиса нет ничего важнее четкой связи с нашими советскими союзниками.

— Тогда давай пройдемся вместе по Малекону.

Они доехали до побережья. Паз оставил машину у гостиницы «Националь». Солдаты устанавливали зенитное орудие перед известным отелем.

Таня и Паз вышли на приморскую набережную. Ветер с севера гнал бурлящие волны, которые разбивались о каменную стену и обрушивались на тротуар россыпью мелких брызг наподобие дождя. Здесь, в популярном прогулочном месте, сегодня было больше людей, чем обычно, но настроение у них не располагало к гулянью. Они не флиртовали, не шутили и не щеголяли в лучших нарядах. Все смотрели в одну сторону, на север, туда, где на другом берегу пролива находились Соединенные Штаты. Они выискивали глазами янки.

Таня и Паз некоторое время смотрели вместе с ними. Сердце ей подсказывало, что вторжение должно состояться. Разрезая волны, приплывут эсминцы, в десятках метров от берега всплывут подводные лодки, и серые самолеты с белой звездой в синем круге появятся из облаков, груженные бомбами, которые будут сброшены на кубинский народ и их советских друзей.

Наконец Таня взяла Паза за руку. Он слегка сжал ее. Она посмотрела в его глубокие карие глаза.

— Видимо, мы скоро умрем, — спокойно проговорила она.

— Да, — сказал он.

— Ты хочешь сначала лечь со мной в кровать?

— Да, — снова сказал он.

— Пойдем ко мне?

— Да.

Они вернулись к машине и поехали на узкую улицу в старом городе, рядом с собором, где Таня жила в колониальном здании, в квартире на верхнем этаже.

Первым и единственным любовником Тани был Петр Илоян, преподававший в ее университете. Он боготворил ее молодое тело, глядя на ее груди, прикасаясь к ее коже и целуя ее волосы, словно никогда не видел ничего такого изумительного. Паз был такого же возраста, как и Петр, но, как быстро поняла Таня, заниматься любовью с ним будет совсем другое дело. Центром внимания служило его тело. Он медленно разделся, словно поддразнивая ее, а потом остался обнаженным перед ней, давая ей возможность разглядеть его идеальную кожу и изгибы его мышц. Тане доставляло Удовольствие сидеть на краю кровати и любоваться им. Казалось, что представление возбуждает, его член наполовину пришел в состояние готовности, и Тане не терпелось взять его в руки.