Граница

Эльф-музыкант улыбнулся, откинул прядь длинных волос, упавших на лицо, и, принявшись отстукивать ладонями по деревянному пустотелому корпусу большой гитары быстрый ритм, в такт ему стал быстро приговаривать, покачивая головой:

Лохматый тролль,
Сожрав весь стол,
Икнув, решил поспать.
Но вдруг: Тук, тук!
Башкой тряхнул,
Но слышит стук опять.
Тогда схватив,
Большой тесак,
Крошить стал
Все вокруг,
Но слышит снова он:
Тук, тук!
И взвыл тогда дурак!
А дело было вечерком,
И домовой Михась
Сидел чинил
Свой дом-сундук
Тук-тук, тук-тук, тук-тук.

Пьяный хохот раздался сзади.

— А где же наш друг-домовик? Тебе даже сундук не нужен, кармана хватает, — заорал проводник, плохо выговаривая слова, словно выковыривая их языком, который его плохо слушался. — Покажи-ка, нам его, бродячая фея!

Заметив, что все стали оборачиваться в мою сторону, я встала. Все ждали.

— Что-нибудь еще, желаете? — почти ласково спросила я, нащупывая единственный оставшийся нож.

Приятно удивленный таким оборотом дела, широкоплечий гном принялся, раскачиваясь и расталкивая улюлюкающих соседей, вставать.

Ну и черт с тобой, дурак! Нож впился в стену прямо над успевшим пригнуть лохматую, черноволосую голову гномом… Но его куртка… как и требовалось, оказалась пришпиленной накрепко. "Спасибо, дед, за науку!", — подумала я, не отрывая глаз от слишком ловко выпрыгнувшего из собственных рукавов проводника.

Стояла тишина. Ждут. Чего ждут?! И я стою… жду, опустив руку с кольцом, с единственным оставшимся у меня оружием.

Внезапно толпа ахнула. Нож, торчавший в стене, в куртке вдруг вылетел из нее и принялся кружить вокруг носа обидчика… Это продолжалось несколько мгновений, и наглый гном принялся лениво отбиваться от клинка… Но клинок опять отлетел от него, отлетел на выступ в стене, где стоял… Филимон! Когда успел вылезти!!! А крысеныш тем временем запустил нож с такой силой обратно, что тот полетел как пуля прямо в лоб лесному гному. Тот смотрел сначала, не шелохнувшись… Потом его глаза расширились, и он, отступив назад,… свалился за скамейку…

Сначала тихо заржал его сосед по лавке, заглядывая назад, где показалась багровая физиономия гнома. А когда, откинув голову, громко захохотал он сам, вся толпа покатилась со смеху.

Парень, растолкав всех, подошел к выступу, на котором стоял настороженный Филимон.

— Давай пять! Ну, ты меня уел, чертяка! — заржал он снова, посадив довольного домового себе на плечо.

Подойдя ко мне вразвалочку, гном с ехидцей шаркнул ногой и снисходительно произнес:

— Боевой у тебя гном… Я — Тим… — он выжидающе уставился на меня.

— Ася… — ответила я.

— Ася? — спросил он, вскинув лохматые брови, его большой нос тоже поехал вверх, — Ася… — повторил он, вдруг опять смешно вытаращивая маленькие глазки. — Странное у тебя имечко, ненашенское…

В этот момент проныра Филимон уже расчистил на дальней лавке местечко и завопил оттуда, как потерпевший. Я отмахнулась от надоедливого Тима и стала пробираться к лавке. Гул голосов возобновился, то стихая, то переходя в грубую брань. И я, едва села и вытянула уставшие ноги, провалилась в сон. Последнее что я помню, это кусок мяса с хлебом, который совал мне под нос заботливый гном…

3

…Я сидела у себя на кухне. Дава наливала мне чай, и, посмотрев на меня, вдруг сказала:

— Ася, я должна тебе кое-что сказать…

В это самое мгновение Филимон, развернувшись ко мне, принялся лупить меня по носу куском хлеба с мясом, и орать:

— Просыпайся, я тебе говорю, Лансеол приехал!!!..

Наконец, я с трудом открыла глаза. Народу в комнате уже никого не было. Я лежала, вытянувшись во весь рост на лавке.

Почувствовав, что возле меня кто-то стоит, я отодвинула ладонь Филимона, который всего лишь поглаживал меня по щеке. Лансеол…

— Здравствуй, Лансеол, — сказала я, поднимаясь.

— Здравствуй и ты, Асеола, — ответил белый эльф, присаживаясь рядом.

Он помолчал, потом, повернувшись ко мне, сказал:

— Я за тобой, но пока просыпаешься, не расскажешь ли ты мне все… как было…

А мне и хотелось рассказать… о храме, о смерти Илии, о раздвоении Клима, о предательстве Азгара, похищении Светлого… обо всем. Так случилось, что только я могла рассказать об этом, и, пожалуй, из всех, кого я знала в Синегории, после Клима и Илии только Лансеол мог сейчас меня выслушать и посоветовать что-нибудь. Поэтому я даже обрадовалась его просьбе. Начав немного сумбурно и сбивчиво, еще не совсем стряхнув остатки сна, я постепенно успокоилась и стала рассказывать медленнее, заново переживая совсем недавние события.