Границы бесконечности

Откуда-то донеслась удивительная музыка: стремительный бег сложных аккордов. Майлз безуспешно старался угадать, что это за инструмент – да нет, конечно, там не один, а несколько инструментов. Обменявшись взглядами, они с Торном двинулись в направлении звуков. Но когда, завернув за спиральную лестницу, они увидели музыканта, Майлз широко раскрыл глаза. Да уж, на этот раз хирурги дома Риоваль зашли слишком далеко…

Декоративные разноцветные искорки очерчивали шарообразное поле антигравитационного пузыря. Внутри находилась женщина. Она играла, и белые руки мелькали на фоне ее зеленых шелковых одежд. Все четыре белые руки… На ней был свободный жакет-кимоно, перехваченный поясом, и такого же цвета шорты, из которых вместо ног тянулись еще две руки. Волосы у музыкантки были короткие, мягкие, иссиня-черные. Глаза женщины были закрыты, а на лице застыло неземное спокойствие – глубокое, прекрасное, пугающее.

Инструмент представлял собой плоский отполированный деревянный корпус, по верху и низу которого были натянуты бесчисленные ряды сверкающих металлических струн. Женщина ударяла по струнам четырьмя обтянутыми войлоком молоточками. И верхние, и нижние руки двигались с умопомрачительной скоростью в сложном контрапункте. Мелодия рассыпалась каскадами нот.

– Бог ты мой, – произнес Торн, – эта же квадди.

– Что-что?

– Квадди. Далеко она залетела.

– Она… не местного производства?

– Ничуть.

– Слава тебе, Господи! Но тогда откуда она взялась?

– Лет двести тому назад, примерно в то же время, когда создавали гермафродитов, – по лицу Торна скользнула странная гримаса, – генетики разных планет наперебой стремились улучшить человеческую породу. Кому-то из них пришло в голову создать расу обитателей невесомости. Потом создали генераторы искусственной гравитации, так что это оказалось ни к чему. Квадди бежали – их потомки расселились на окраинах обитаемого космоса, где-то далеко по другую сторону Земли в пространственно-временной сети. По эту сторону их почти никогда не встретишь. Ш-ш…

Приоткрыв губы. Торн внимал волшебной музыке.

«В конце концов, это не более удивительно, чем найти бетанского гермафродита среди свободных наемников», – решил про себя Майлз. Но музыка заслуживала безраздельного внимания, хотя в этой толпе параноиков ее почти никто даже не заметил. Майлз не был меломаном, но даже он ощутил напряженную страстность исполнения, далеко превосходящую обычный талант и граничившую с гениальностью. На одно краткое мгновение гению удается сплести звуки со временем и задержать их… Но, подобно времени, они всегда просачиваются между пальцами, оставаясь лишь в памяти.

Переливы музыки стихли до манящего эха и замерли. Четырехрукая исполнительница открыла голубые глаза и ее лицо из небесно-прекрасного стало просто человеческим, напряженным и печальным.

– О-ох, – вздохнул Торн. Он сунул опустевший бокал под мышку, поднял руки, собираясь зааплодировать, – и замер, заметив равнодушие собравшихся.

Майлзу не хотелось выделяться.

– Может, вам с ней поговорить? – предложил он капитану. – В качестве альтернативы рукоплесканиям.

– Правда? – Торн сразу же оживился, поставил бокал на ближайший стол и, приложив ладони к искрящемуся пузырю, растерянно улыбнулся:

– Э-э… – Было видно, как поднимается и опадает его грудь.

«Боже правый. Торн не находит слов? Кто бы мог ожидать такого?»

– Спросите, как называется ее инструмент, – подсказал Майлз.

Четырехрукая женщина заинтересованно наклонила голову, грациозно перелетела через громоздкий инструмент и повисла над Торном по другую сторону переливающегося барьера.

– Да?

– Как называется этот необычный инструмент? – спросил Торн.

– Это двухсторонние цимбалы, мадам… сэр… – Ее вежливый голос слуги, обращающегося к гостю, дрогнул из-за страха нанести обиду, – …офицер.

– Капитан Бел Торн, – мгновенно подсказал бравый гермафродит, уже успевший вернуть себе присутствие духа. – Командир скоростного крейсера дендарийцев «Ариэль». К вашим услугам. Как вы здесь оказались?

– Я добралась до Земли, зарабатывая себе на дорогу, и барон Фелл нанял меня.

Она гордо вскинула голову, словно отметая какое-то скрытое осуждение, хотя Торн ничего не сказал.

– Вы – настоящая квадди?

– Вы слышали о моем народе? – Ее темные брови изумленно взметнулись. – Большинство тех, с кем я встречалась, уверены, что я – чудище, сконструированное по специальному заказу.

Торн откашлялось.

– Я с Беты. У меня есть основания для личного интереса к первому взрыву генетических экспериментов. – Он снова кашлянул. – Видите ли, я – бетанский гермафродит.

И он с тревогой глянул на собеседницу.

Вот это да! Бел никогда не ожидал ничьей реакции – он шел напролом, и пусть будет, что будет. «Ни за что не буду в это встревать». И Майлз чуть-чуть попятился, пряча улыбку при виде того, как к Торну на глазах возвращаются все мужские ухватки.

Женщина заинтересованно наклонила голову. Одна из верхних рук поднялась и оперлась на сверкающий барьер неподалеку от руки наемника.

– Неужели? Значит, вы тоже…

– О, да. Скажите, как вас зовут?

– Николь.

– Николь? И все? То есть, я хочу сказать – дивное имя.