Границы реальности

Доктор Бэнкс ликовала, на напряженном лице играла улыбка.

Лаборатория «V-1351» имела высочайший, четвертый, уровень биологической защиты. Именно поэтому размещалась глубоко под землей.

Образчик вируса находился перед доктором, внутри бокса биологической безопасности, с установленным на нём ULPA-фильтром, предотвращающим проникновение любых частиц размером до 0,1–0,2 мкм.

Окончательный продукт разработок получили всего два часа назад. Элен никому не могла позволить первому взглянуть на своё детище. Хотела прежде других насладиться созерцанием нового творения.

Результат превзошел все ожидания. Работа подошла к концу, теперь следовало продезинфицировать оборудование, провести окончательную обработку всех внутренних поверхностей бокса и стекла фронтальной панели, чтобы избежать распространения вируса.

Все сотрудники «V-1351» обязывались носить герметические костюмы биологической защиты MHS-053 с автономной системой подачи кислорода и экзоскелетом. MHS-053 предоставлял необходимую защиту при работе со столь опасным бактериологическим оружием, а наличие вмонтированного экзоскелета позволяло двигаться даже в случае поражения нервной системы штаммом О157:Н12.

Доктор Бэнкс отошла от бокса, проследила за тем, чтобы образчики вируса были запечатаны в герметический вакуумный контейнер.

Работа подошла к завершению, Элен направилась из главного отсека лаборатории во вторичный, где проходил процесс очистки костюма. Воздуха здесь, как и в основном отсеке, не было.

Процесс очистки чем-то напоминал душ, но вместо воды из трубочек лилось дезинфицирующее средство. Сначала в отсек закачивался стерильный воздух, затем начиналась подача дезинфицирующего раствора. Он стекал по стеклу шлема.

Доктор невольно припомнила солнечное утро того понедельника, когда ушел муж. Элен редко думала о неудачном браке, но сегодня почему-то вспомнила. Затосковала: Дуглас очень любил её, но не мог примириться с работой, ревность не давала покоя. Потому и расстались, детей у Элен не было. Вся её жизнь прошла здесь и в полусотне других засекреченных мест. Лаборатория стала домом, детьми – вирусы и бактерии, штаммы и микроорганизмы.

Дуглас не знал, что жена работает на ЦРУ. А легенда, составленная агентами, служила лучшим поводом для ревности. Дуглас не мог смириться с тем, что жена месяцами не ночует дома, разъезжает по миру Господь знает с кем.

Элен не останавливала его, но в душе – жалела, что всё так сложилось. «Видимо, микробиолог и продавец подержанных машин не могут ужиться в одном доме, – подумала доктор Бэнкс, не спеша вышла из дезинфекционного помещения в раздевалку. Спецкостюм упал на пол, доктор зашла в душ, а после, переодевшись, направилась к лифту.

Элен всецело отдалась размышлениям о новом вирусе. Созданный на основе вируса Эбола и бактерии E.coli, её штамм соединял в себе смертоносность Эбола и изменчивость кишечной палочки. «Конечно, его ещё предстоит опробовать на людях, чтобы быть полностью уверенной», – подумала доктор Бэнкс, нажимая кнопку вызова лифта.

Может, по иронии судьбы, а возможно, нет, сказать сложно, но когда серебристые створки лифта раздвинулись в стороны – в кабине оказался высокий стройный мужчина лет пятидесяти в шикарном белом костюме. Во рту дымится ароматная сигара, а на правой руке величественно поблескивает вычурный золотой перстень с громадным рубином.

– Здесь нельзя курить, – возмутилась Элен, увидев незнакомца, – и что вы здесь вообще делаете? Посторонним сюда вход воспрещён. Я не припоминаю, чтобы вы получали допуск.

Мужчина ничего не ответил, лишь на мгновение окинул доктора Бэнкс стеклянным взглядом, струйка зеленоватого дыма ударила доктору в лицо. Элен зашлась сухим кашлем.

– Какая чудная музыка, вы не находите, – произнес месье де Анжу, тёмные глаза блеснули металлом. – Пойдемте же со мной, вы должны непременно увидеть своё детище в действии.

Сознание Элен затуманилось, внимание рассеялось, в голове то и дело возникала путаница. В уме заиграла странная мелодия. «Музыка? – подумала Элен. – Это и есть музыка?».

Генрих остался доволен: план гениален, хоть и непрост. «Зато витиеват и выспрен в высшей мере», – так полагал сам месье де Анжу, а с ним сложно спорить, ведь его гениальность могла бросить вызов лишь его бесстрастию и жестокости.

Впрочем, если Генрих и собирался бросить вызов, то лишь одному человеку – так называемому Джо Риду, профессору калифорнийского университета. Хотя сам де Анжу использовал для идентификации врага более привычное имя, сейчас называл его профессором Ридом.

«Имена не так уж важны, особенно когда затрагиваются столь весомые истины», – подумал Генрих, сигара коснулась губ, затянулся.

Доктор Бэнкс послушно шагала следом, как утенок за матушкой гусыней. Де Анжу поразмыслил над удачным сравнением и злобно рассмеялся в душе.

– Вы, наверное, страх как хотите знать, почему я здесь и кто я такой, верно? – привычный бесстрастный тон окрасился издевкой.

– Да, – Элен послушно кивнула, – скажите, кто вы и зачем вы здесь?