ГРАС. Цикл (СИ)

Ларькину тоже пришлось четверть часа подождать, пока главный врач психиатрической клиники вернется с обхода. Виталий развлекался тем, что время от времени произносил про себя имя психиатра: Литий Нукзарович Оксиновский. Наконец, в кабинет вошел высокий мужчина лет сорока. Ларькин встал и представился: Грибов Сергей Тимофеевич, сотрудник ФСБ. Литий Нукзарович кивнул так же обыденно, как если бы сотрудники госбезопасности занимали у него минимум две палаты. Врач жестом предложил Ларькину располагаться и спросил кратко:

— Чем могу?

У врача был орлиный нос, густые брови, нависающие над глазами, пристальный и завораживающий взгляд.

— Я по поводу Николая Валерьевича Захарова, —начал Виталий.

— К вашим услугам.

— Примерно неделю назад к вам обращались из милиции за консультацией относительно дневника Захарова.

Оксиновский перевел взгляд на книжную полку, вспоминая. Результатом этих размышлений было то, что врач снова посмотрел на Ларькина и поощрительно произнес:

—Так.

— Вы помните, что вы написали в своем заключении?

— Паранойяльный синдром. Что я ещё мог написать? Захарова я наблюдал ещё в 1988 году, когда он поступил на стационарное лечение в состоянии кататонического ступора. Старый знакомый.

— Вы не могли бы рассказать немного подробнее о его заболевании?

Литий Нукзарович мельком взглянул на свои сцепленные кисти рук, лежавшие на столе, и сообщил:

— Обострение, с которым он к нам поступил, было следствием неблагоприятной семейной обстановки. Надо сказать, что состояний такой тяжести у больного Захарова с тех пор не наблюдалось. А наблюдались сверхценные идеи и бред изобретательства при отсутствии галлюцинаций и без выраженных изменений личности. При этом больной может рассуждать о реальных фактах и событиях, но истолковывает их предвзято, односторонне, подкрепляя свои суждения цепью доказательств, далеких от объективности и игнорирующих логику. Параноические идеи характеризуются постоянной разработкой бредовой системы доказательств, постоянным привлечением все новых и новых фактов в пользу своей идеи, с искаженной интерпретацией событий. Характерно, что поведение больного в ситуациях, не относящихся к бреду, остается нормальным, без изменений сознания, личность при этом вполне трудоспособной. Госпитализация в таких случаях проводится только с согласия пациента. Я не считал эту меру необходимой. А содержимое тетрадки, которую мне показывали, —это явный параноический бред.

Виталию не к чему было придраться.

— Может быть, вы запомнили что-то из этого содержимого?

— Я? — врач сверкнул на Ларькина гипнотическими очами. —Христос с вами. Я завален работой, Сергей Тимофеевич. Не ставил себе такой цели.

— А всё-таки?

— Нет. Не помню, —решительно сказал Оксиновский. —Да и зачем?

Ларькин решил пока не говорить о пропаже тетради.

— Сергей Тимофеевич, — воспользовался образовавшейся паузой психиатр. — Вы не могли бы мне в двух словах, насколько это возможно, прояснить ситуацию вокруг нашего больного. Я должен принять меры, он в марте обязан был зайти, но так и не появился...

— А вы не в курсе?

— Доходят какие-то невероятные слухи об инопланетянах во Втором Восточном поселке. Но не могу же я полагаться на слухи. А милиционер, который показывал тетрадь Захарова, ничего не сказал, только сделал таинственное лицо, словно сам был одержим сверхценной идеей. Ну, тогда-то, положим, март ещё не кончился, а сегодня уже второе число. Вот у меня и пометка в настольном календаре: «Захаров —узнать». Я понимаю: служебная тайна, но нам же тоже надо как-то работать...

Ларькин не стал возражать и вкратце рассказал врачу о происшествии на 37-й линии. Оксиновский слушал, не выказывая удивления или недоверия. К концу рассказа на лице его наметилось скорее выражение снисходительного сочувствия или легкой насмешки.

— Странно, —произнес он, выслушав капитана. —Они же должны были первым делом показать этого Иванова нам. Симптоматику алкогольного делирия вам нужно пересказывать?

— Нет, —сказал Ларькин, —но последующие поступки Иванова говорят не в пользу белой горячки. Думается, что у милиции были основания считать его здоровым... Да и соседи видели необычный свет у дома Захаровых.

Врач покачал головой:

— Это мог быть обычный автомобиль. Спецмашина с дополнительной фарой. Аварийка какая-нибудь. В том районе не было аварии? Свет, газ, теплотрасса?

Ларькин, ничего не сказавший про неисправность уличного освещения, оценил точность попадания.

— Или ещё железнодорожники на таких ездят, собирают в экстренных случаях поездную бригаду, — продолжал врач. — Машина, кстати, могла спровоцировать наплыв галлюцинаций у Иванова.

— Интересная версия, —отозвался Виталий.

Литий Нукзарович расцепил пальцы и сделал жест: дескать, чем могу, но упаси Господи вмешиваться в ваши дела.

— Нам тоже нужно что-то предпринимать, причем официально. Скорее всего, я обращусь в милицию с просьбой объявить розыск Захарова. Ведь этого до сих пор не сделано?