ГРАС. Цикл (СИ)

— Выпьем, Николаич, по последнему пункту. Должен тебя поздравить: по-моему, ты всё-таки сумел залезть в патовую ситуацию. А это, как известно, ничья. Ты озадачил меня. Я твои условия передам. Думаю, твое предложение не одного меня озадачит. А твой вопрос будет решаться достаточно высоко. Там любят сложные задачки, и вряд ли решение будет простым и незамысловатым. Так что я очень рад за тебя. Было бы обидно. Ну, давай... Будем живы и здоровы... Если других ходов не найдут, попробую под свою ответственность добиться такого исключения, как сотрудничество Братства с твоей независимой структурой. Уровень вашей и нашей секретности в принципе равный, так почему бы и нет?

Борисов пожал плечами, мол, не возражаю.

В машине, по дороге назад, они обсудили детали. Уже высаживая Борисова в центре столицы, Тимашов сказал:

— Так что через месяц поедем на охоту. Поедем?

— Вот там-то вы меня и пристрелите, —попробовал пошутить Борисов. Тимашов нахмурился.

— Обижаешь. Я собираюсь стрелять уток, а не кабанов.

* * *

Москва. 9 августа 1999 года. 6.45.

На следующий день Борисов пришел на службу гораздо раньше обычного. Охранявшие штаб Илья и Ренат сразу поняли, что произошло что-то необычное. Но вопросов не задавали. В 7.00 был вызван в кабинет Ренат. Майор был сосредоточен и задумчив, но в хорошем настроении.

— Приготовь чужую аппаратуру к снятию. Полчаса тебе хватит? Её придут сегодня забирать, присмотри там...

Ренат в срочном порядке отключил свои «проводощщки и приборщщики». В половине восьмого в воротах показались два приятных молодых человека с чемоданчиками. Они сноровисто, без всяких стремянок и веревок, забрались: один — на крышу беседки, второй — на стену здания возле кабинета майора, и через пятнадцать минут от подслушивающей аппаратуры не осталось и следа.

Чтобы «присмотреть» за ними обоими, Ренату пришлось привлечь на помощь Большакова. Не успел Илья отворчаться, что негоже секретного программиста отрывать от важных занятий, как его самого вызвал майор. Он быстро поднял Илюшино настроение тем, что вручил ему коробочку с пилюльками, одну велел немедленно при нем же съесть — гадость оказалась несусветная. Борисов обещал, что когда Илья прикончит всю коробочку, его болезнь безвозвратно уйдёт, —и осведомился, в состоянии ли Большаков попридержать свой длинный язык и не рассказывать о пилюльках Виталию. В награду майор обещал ничего не рассказывать Ларькину о том, как старлею удалось с боями и трудностями приобрести пресловутый лишай. Недоумевая, Илюша дал обет молчания. Сильно поблекшее и уже почти незаметное пятнышко Борисов подгримировал крем-пудрой —им приходилось покупать время от времени для Ани всякие женские мелочи, вплоть до самых интимных. Пока старлей не без кокетства смотрелся в зеркало, Юрий Николаевич озадачил его новым поручением. Несмотря на свои отчаянные протесты и крайнее недоумение. Илюша был усажен в беседку с приказом встречать приезжающих Ларькина и Рубцову, а заодно и проветриться.

— С чего вы взяли? —возмутился Илья, которому очень хотелось продолжить прерванную на самом интересном месте «стратегию». —Отбиваете мой ясновидческий хлеб?

Однако прошел уже час, виртуальные стратегические планы в голове Ильи успели поразвеяться, а Виталий и Ирина так и не появились. «Вот и верь недозрелым прорицателям, — язвительно рассуждал Большаков, борясь с приступами компьютерной «ломки». — Меня там ждут великие дела, а я тут прокисаю». Впрочем, сегодня он был готов простить майору всё.

Еще через полчаса Илья всё-таки не выдержал и пошел выразить своё негодование руководству. Руководство выслушало его сочувственно, налило ему для утешения в пластмассовый стаканчик кофейку и, скорчив страшную физиономию, приказало продолжать выполнение задания. Илюша вздохнул и поплелся обратно в беседку. Кофе до беседки он, конечно, не донёс. Лень было, выпил почти все сразу же за дверями майорского кабинета. Оставался было последний глоток, но и тот он употребил, выйдя на крылечко. Так и сидел, как дурак, с пустым стаканчиком в руке, мечтая, как он врежет виртуальным врагам, когда вся эта бодяга кончится.

Так, со стаканчиком в руке, его и застали Ларькин и Рубцова, когда в полдесятого они вошли в чугунные ворота особняка и, заметив Илью, направились прямо к нему. Большаков притворился, что держит стаканчик по-умному, как бы для конспирации. Они были нагружены сумками и полиэтиленовыми пакетами, в которых смутно просвечивало что-то похожее на провизию. Вернувшиеся с задания бойцы, чудом вырвавшиеся из лап неизвестной, но грозной опасности, выглядели прекрасно: сияющие глаза (особенно у Рубцовой), замечательный загар (опять-таки темнее тоже у Рубцовой, причем летний нарядный костюмчик не скрыл от близоруких глаз Ильи, что загорала-то она, кажется, без бюстгальтера). Стоит ли говорить, что симпатичнее и обаятельнее улыбалась тоже Рубцова. Везёт же некоторым бугаям...