Гравилет «Цесаревич»

– Тесен мир! – закричал Дима. Господи, Сашка… Время-то какое было… – Как кстати! Как здоров! Экий стал здоровенный! – ласково приговаривал Дима. Сашка засмеялся с новой силой и выпустил его руки.

– А помнишь, как ты меня колотил? – спросил он с удовольствием.

– Я? – поразился Дима. – Тебя? Когда это?

– В третьем классе, из-за Милки. Я ее за косы дергал, а ты выеживался, рыцаря изображал… Дымок! Рад тебя!.. Черт, да как же ты тут очутился?

– Учусь…

– Где учишься? У будки?

– Да нет, в Ленинграде. В Репинке.

– Это что?

– Ну, как… Институт живописи, скульптуры и архитектуры, так, кажись.

– А, все малюешь…

Сашка был явно рад. И Дима тоже был рад и старался сосредоточиться на этой радости и забыть обо всем ином – но в глубине души все равно постоянно ощущал ледышку грусти.

– Да, – сказал он, желая доставить Сашке удовольствие, – теперь тебя руками не трогай. Эдакий жлоб!

Сашка опять захохотал.

– Кой-чего прибавилось, – проговорил он с достоинством. – Хочешь, спробуем?

– Как это? – спросил Дима опасливо.

– Как встарь. Локти на подставку!..

– А, – сообразил Дима. – Ну, давай. Только, если не возражаешь, левыми. Я тут расшибся давеча, – он показал.

– Левыми так левыми, – великодушно согласился Сашка.

Они поставили локти на парапет набережной, сцепили пальцы. Огромная Сашкина лапа была как железная – горячая и твердая. Дима боролся секунд пять, потом сдался. Он знал, что этим кончится, но не ожидал, что так быстро. На пальце у Сашки задорно блестело обручальное кольцо.

– Да-а, искусство до добра не доводит, – Сашка опустил руку. Он тоже знал, что этим кончится. – Вон и рожа у тебя наркоманская…

– Да Христос с тобой!

– Заливай – прозаливаешься! Знаю я вас, эстетов. Чтоб замыслователей малевалось – шибиц!

Прогрохотал мимо, неуклюже выворачивая на мост, переполненный трамвай. Подпрыгивая на неровном, штопаном и латаном асфальте, катились машины. Друзья стояли рядом – Дима повыше, Сашка покрепче, пошире в плечах. В общем-то одинаково стояли. Одеты по-разному, но ткани были одинаково плохи. Один и тот же воздух, полный выхлопов и выбросов, гулял по их почти одинаковым легким, оставляя там равные количества окислов свинца и азота.

– Ты, я смотрю, женился? – спросил Дима.

– Да, – счастливо заулыбался Сашка. – Вот уж полгода… даже нет, мы сразу после похода поженились. Семь месяцев. Медсестра на базе.

– На какой базе?

– Да на… – Сашка осекся. – На нашей, на какой же еще…

– Ясно дело, не на американской.

– Еще не хватало!

Дима засмеялся. Сашка хлопал глазами, постепенно распаляясь.

– Замечательная девушка, между прочим, – сказал он вызывающе. – Все так складно у нас получилось! Так что я убедился: все просто – встретились, полюбили, поженились. А книжки про любовь извращенцы пишут.

Дима пуще засмеялся, с удовольствием глядя на Сашку.

– А ты не торопишься? – спросил тот как-то злорадно. – Фри лав накручиваешь?

– Что-о?!

– Шучу. Да… Так о чем говорю-то?

– Покамест ни о чем. Но, как я понимаю, хочешь рассказать о суровых и прекрасных буднях похода.

Сашка с ошалелым подозрением уставился на Диму.

– Ты откуда знаешь про поход?!

– Да бесы меня дери, ты же сам сказал.

– Не мог сказать, – озадачился Сашка. – Что сказал?

– Что поженились после похода.

– А-а… И все?

– Пока все.

Сашка облегченно вздохнул.

– Ну, в общих чертах, – попросил Дима. Он видел, что Сашку распирает и запирает одновременно, и нужен компромисс. Чтобы хороший человек сделал себе приятно и просветил неграмотного эстета, в то же время не раскрывая ему государственных и военных тайн. Судя по Сашке, он был наполнен ими до краев. – Какова специфика текущего момента?

– Что это ты таким языком заговорил? Иронизируешь?

– Помилуй бог! – Дима поднял руки.

– Вижу, вижу! Ни стыда у вас, ни совести… И понимания, между прочим, с гулькин нос. Вот попрут через кордон – спесь-то с вас посшибают! Видел, приходят к нам такие вот Чайлд Гарольды.

– Излечиваете?

– А ты думал! Так что, – Сашка покровительственно хлопнул Диму по плечу, – малюй, не робей, эстет. Только знай, кому ты обязан… Они, конечно, сволочи, времени не теряют, тоже работают, и дисциплина у них не хуже нашей…

– Да у кого у них-то? – не выдержал Дима.

Сашка поразмыслил: говорить или нет. И произнес, почему-то понизив голос:

– Я на Тихоокеанском. Китай рядом. Остальные, впрочем, тоже, – сказал он уже громче. – Но мы сейчас очень сильны. Поверь специалисту. Сунься кто – пожжем, мгновенно пожжем! Безо всяких там ядерных. Ты б видел, как обыкновенный «град» чистит на берегу!

– Как? – спросил Дима. Опять ни с того ни с сего начало саднить руку, он осторожно тронул место, где была сорвана кожа. Сашка снова осекся.

– Э… хорошо, – неубедительно сказал он. – Чисто чистит… Ты бы лучше сам что рассказал.

– Ну как, – Дима смущенно улыбнулся. – У меня все малоинтересно. Нос нарисовал или глаз… вроде все правильно, а мертвый какой-то. Стоишь, потеешь… звереешь иногда…

Сашка непонимающе помотал стриженой головой.

– Ну работка, – сказал он пренебрежительно. – Глаз мертвый…