Гравитация

Неподалеку вырвало одного из полицейских, подошедших к телам. Он отбежал как можно дальше, и теперь его сотрясало от волн рвотного рефлекса. Я вполне понимала беднягу, мой желудок скручивало такими позывами, что казалось, весь кишечник готов вырваться наружу. Не дожидаясь, пока меня так же вывернет наизнанку, я попятилась, отступая как можно дальше. Те полицейские, что могли держать себя под контролем, быстро натягивали желтую ленту, огораживая тела. Судя по их плотно сжатым ртам и напряженным выражениям лиц, им приходилось весьма нелегко. Происшедшее напоминало брошенный в пруд камень, от которого стоячая вода расходилась круговыми волнами, теряя прежнюю безмятежность. Всё это поднимет такой резонанс в жизни города, что люди долго еще не забудут череду непонятых убийств.

Раздались звуки щелчков фотоаппарата. Стоя как можно дальше от полиции и людей, я видела, как к машине, припаркованной у края дороги, побежал рысцой мужчина в розовой рубашке. Он опередил догонявших его полицейских, запрыгнул в машину и, явно не озадачиваясь правилами дорожного движения, поехал прочь. Завтра то, что он снял, увидит каждый горожанин на прилавках газетных киосках и в колонках новостных сайтов.

Несмотря на нездоровое оживление вокруг, расхотелось быть на улице. Лучше вернуться обратно и постараться стереть всё это из памяти. Бессмысленная и надменная демонстрация убийцы вызывала лишь недоумение. Но осторожность придется увеличить во многие разы. Кто его знает, если все это уже творится рядом со моим собственным домом, то только глупец будет спокойно лежать себе, поплевывая в потолок.

Голоса и вой сирен раздражали, но выйти из дома тоже было не самым лучшим вариантом. В каждом обонятельном нерве словно застрял отвратительный запах человеческих внутренностей, и его не мог выбить даже нашатырь, пары которого я рискнула втянуть в себя, лишь бы перебить эту мерзость. Ровно через полчаса я не выдержала и вышла из дома, собираясь пойти куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Но мысли разбегались, настойчиво возвращаясь туда, где ветер трепал желтую полицейскую ленту.

Телефон в кармане пискнул очередным сообщением. Могу поспорить, оно было от бывшего, этакое милое и почти заботливое сообщеньице. Таких скопилось уже около десятка — непрочитанных конвертиков на экране, пересеченном парой кривых царапин.

Я прошла через парк, этакий оазис смеха и отдыха. Пересекла площадь, где проводила время городская молодежь. Оставила позади квартал с невысокими, богатыми домами, дышащими спокойствием и уверенностью. Где - то впереди тускло блестело море, покачивая острые паруса маленьких яхт. Эта часть города выдавалась над всеми остальными, располагаясь на высоком склоне. Улицы шли терассами, сбегающими вниз, к прибрежной полосе. С того места, где сейчас стояла я, было видно практически все, даже некоторые окраины города были как на ладони.

Под ногами — город, над головой — небо, а перед глазами — беспокойное море, словно рвущийся на свободу зверь. Люди, суматошная жизнь — всё это находится слишком далеко, несмотря на кажущуюся близость, и ты понимаешь то, что остаешься в одиночестве. А может быть, ты всегда находишься в нём, просто сейчас понимаешь это острее, чем обычно. Есть в этой изоляции одиночеством свои плюсы. Она оставляет тебя наедине с самим собой, и уже некуда бежать, приходится смотреть в свое отражение и честно признавать то, что обычно пытаешься обойти десятой дорогой.

Философские мысли, внезапно напавшие на меня, явно были последствием цепи последних малоприятных событий. Я вытащила телефон из кармана и, игнорируя свалку из сообщений, набрала номер Гаспара.

Он ответил не сразу, а когда заговорил, казалось, что либо мужчина только что спал, либо приболел. Был еще третий вариант — что он был с кем - то, когда я бесцеремонно потребовала к себе внимания. Но этот вариант почему - то мне не очень понравился.

— Нет, я не занят, — возразил Гаспар в ответ на мои извинения, — я как раз собирался узнать — как ты.

«Потому, что я знаю, что произошло рядом с твоим домом».

— Я не дома. Не могу там сейчас быть, — было легко просто признаваться в том, что мне тяжело и не по себе. С Гаспаром вообще было легко, как ни с кем другим. И я радовалась тому, что могу быть самой собой и говорить честно с этим внезапно появившимся в моей жизни человеком.

Ровно через десять минут его машина вывернула из-за облицованного мрамором пышного особняка, ограда вокруг которого шла вдоль полосы дороги. Я шагнула вперед, навстречу машине, испытывая при этом мучительные угрызения совести, напоминающей о том, что этот человек и так тратит на меня слишком много времени, отличаясь явным бескорыстием в своих поступках.

Как бы там не было, когда Гаспар вышел из машины, улыбка на его лице была абсолютно искренней. Резкий порыв ветра прошелся по его волосам, слегка растрепав их. Удивительно, но даже небольшой хаос прически не портил его внешности, Гаспар умудрялся в любом состоянии выглядеть только выигрышно.