Гравитация и эфир

Ничто не может умалить честного достижения профессионалов – экспериментаторов Арно Пензиаса и Роберта Вилсона, обнаруживших в 1964–1965 годах трёхградусный фон космического микроволнового излучения. Пензиас и Вилсон дали своей статье в «Астрофизическом Журнале» скромное название «Измерение избыточной антенной температуры на частоте 4080 МГц» (длина волны 7,35 см). Они просто объявили о том, что измерения эффективной температуры шума дали значение 3,5 К – выше, чем ожидалось. Космологическое же значение опытам Пензиаса и Вилсона дали теоретики: Пиблз, Дикке, Ролл и Уилкинсон.

Но тогда почему было не отметить практическое достижение такой же высокой важности наших русских исследователей: Сороченко и Бородзича – из физического института имени П. Н. Лебедева и группу под руководством Дравских Пулковской обсерватории, которые совершили именно в те же годы (1964,1965) практически такие же по значимости открытия, какие совершили тогда же Пензиас и Вилсон? Ведь в истории открытий уже зафиксирована дата – 31 августа 1964 года – как дата докладов (на Генеральной Ассамблее МАС) групп этих исследователей об официальном открытии радиолиний, излучаемых возбуждёнными атомами. Эти линии явились результатом процесса рекомбинации ионов и электронов, а поскольку они образуются в диапазоне радиоволн, то получили название «рекомбинационных радиолиний».

В отношении самой идеи физиков о «реликтовости» принимаемых ими фотонов, у автора данной книги всегда, ещё десятилетия тому назад, когда впервые им была прочитана гениальная книжка Стивена Вайнберга «Первые три минуты», сквозило некоторое недоверие. Такое же недоверие, которое было к «безмассовым» частицам, «бесконечным» энергиям частиц и к кривым пространствам. Это недоверие с самого начала проявилось и в отношении того, что Гигантская Вселенная могла когда-то возникнуть из позорной «точки» физиков. Это недоверие не просто говорило – сначала шёпотом, потом вполголоса, потом в голос, – но оно бушевало в крик о своём несогласии с «точкой».

А причина недоверия была просто в том, что никак не хотел складываться образ фотона, всё бегущего и бегущего откуда-то очень издалека и только сейчас почему-то, наконец, прибегающего к нам «в глаза», а точнее – в приборы физиков. Как это может быть? С самого рождения Вселенной… Что-то здесь не так. Хорошо чистым математикам, хотя и – «физическим». Они все эти образы – «в гробу видали». У них есть их любимые «энергии». С ними и забавляются, кто как умеет.

На этом противоречии о без-о̀бразности реликтового фотона (а мы здесь поменяем ударения – о без-обра̀зности такого фотона) мы сейчас и попытаемся поймать физиков.

А сделать это будет не слишком трудно только потому, что мы имеем другую модель Развития Вселенной. В этой модели нет и не может быть никакой виртуальной «точки» физиков. Здесь всё соответствует простому здравому смыслу. Здесь Вселенная замедляет своё движение, хотя и расширяется при этом (как у физиков). Ключевым словом и понятием здесь выступает – «замедление». Причём это замедление мы уже конкретизировали в прошлой (20-й) главе Философии по тому его главному (для нас сейчас) признаку, что в тот момент, где наши с физиками сценарии развития Вселенной практически совпадают (это – 8-ой период замедления), то есть в момент после кварк-глюонной плазмы и в следующий за ним (через 300000 – 700000 лет) период рекомбинации, где родились те фотоны, которые «сейчас» прибежали к физикам «реликтовыми», Вселенная в нашей модели продолжала замедляться. Продвинутые школьники наверняка уже (к этой минуте наших пояснений) поняли, в чём тут дело и какое тут назревает противоречие.

А оно, противоречие, объясняется просто. Поскольку скорость расширения Вселенной в 8-ом периоде не только уже стала ниже скорости света, но она стала (похоже на то) равной половине этой скорости (потому что мы сейчас находимся примерно в середине восьмого периода, где скорость расширения падает от единичной С до нуля), то мы можем принимать из любой точки эфира «близлежащей» к нам области Нашей Метагалактики никакие не «реликтовые» фотоны, но только те, которые постоянно прилетают к нам (и даже не с «краёв» эфира Метагалактики (), а из областей не более далёких , где только и могут быть, наверное, кластерные гигантские облака газа, не принадлежащие, однако, галактикам), которые прилетают, следовательно, за время их путешествия оттуда:

Этот «возраст» фотонов чуть превышает возраст планеты Земля. То есть тогда, когда рождалась Земля, эти далёкие фотоны начали свой бег. Это по космологическим меркам Большой Вселенной – «совсем рядом». Во всяком случае этот период в жизни Вселенной (как рождение этих, скажем, рекомбинационных фотонов, но никаких не «реликтовых») значительно ближе к нам, чем возраст рождения галактик, в том числе и родной для нас галактики – «Млечного пути».

Итак, мы имеем две кандидатуры на звание тех фотонов, которые физики ассоциируют с «реликтовыми».