Граждане неба. Мое путешествие к пустынникам кавказских гор

С улыбкой встречает меня о. Иван. И я вижу в глазах его то же утреннее настроение. О. Исаакий положительно помолодел за ночь! Меньше морщин на лице, а в глазах переливается что-то молодое, немного лукавое — таким он был, наверное, когда не было у него темной бороды с белой, как серебро, проседью…

А о. Сергий точно по воздуху носится! Оказывается, он и в самом деле пред отходом на гору решил угостить нас «пышками».

— Пожалуйте… сейчас будет готово, — на ходу говорит он мне и, показывая на небо, весело прибавляет: погодку Господь дал… Вот теперь поснимаем!..

— Когда это вы успели и пышки уж приготовить, — удивляюсь я.

— Это недолго… В монастыре в пекарне был — научился.

О. Сергий исчезает, — а через минуту я снова вижу его в летней кухне, за кухонным столом.

— Он рано встает, — говорит о. Иван, — в два часа ночи правила читает. А сегодня после правил прямо за пышки принялся.

Пышки о. Сергия удались на славу!

В наших местах они называются лепешками. Круглые, как блины, но гораздо толще; в величину большой сковороды, пухлые, горячие, пропитанные маслом… Обжигаешься, и скорей запиваешь чаем, чтобы не так жгло рот.

— Никогда не ел таких удивительных пышек! — говорю я.

— Ничего нет удивительного, — говорит о. Иван, — никогда не ели их на таких горах.

О. Сергий сам не садится. Он только прислуживает. Не дает нам опомниться: кончим одну пышку — на столе другая! В воздухе тянет теплым запахом кухни. Солнце еще не поднялось из-за гор, но разлилось уже нежно-розовым светом на снежном хребте.

О. Сергий буквально светится от счастья. На минуточку он даже задерживается у стола только для того, чтобы полюбоваться на нас и на наш аппетит.

Мы все едим с наслаждением, и все улыбаемся, глядя друг на друга и на о. Сергия.

Но пышки на тарелке начинают исчезать все медленнее. Прежде чем положить кусок в рот, мы долго дуем на него: боимся обжечься. И, наконец, недоедаем большую половину. О. Сергий замечает эту перемену. Огорчается. Но о. Иван утешает его:

— Мы доедим их холодными.

О. Сергий неохотно, но примиряется с этим компромиссом и говорит:

— Так вы собирайтесь, а я пока допеку.

— Да, сам-то ты ешь, — вдогонку кричит ему о. Иван.

— Я после! — уже из «кухни» отзывается о. Сергий.

— Всегда он так: поглядит на других и сыт!

***

До хребта горы — идти около часа.

Крутых подъемов нет, скал и обрывов тоже. Все время приходится идти лесом, иногда косогорами, густо покрытыми низким цветущим кустарником, напоминающим олеандры; колючей ажиной, с красными незрелыми ягодами; и еще какой-то вьющейся, колючей травой.

Лес местами такой же тенистый, столетний пихтовый бор, как около кельи, — местами молодой частый полухвойный, полулиственный.

В воздухе постоянно сменяется то один, то другой запах. То запахнет чем-то пряным, напоминающим мяту, то смолой, то душистыми сладкими цветами, похожими на теплый мед; то грибами, то влажной, прошлогодней листвой. Но иногда врезается острый, отвратительный запах спирта, смешанного с какой-то одуряющей вонью.

— Это черви такие есть, — объясняют мне: сейчас еще мало их, а осенью бывает вздохнуть нельзя. Особенно, если по нечаянности наступить на него. Так одуряет, что голова кружится.

Мы нашли несколько таких червей: довольно большие, белые — вершка два. Сидят на земле, неподвижно. Когда до них дотронешься — свертываются.

Рис. Келья пустынника о. Семена

О. Сергий показывает мне громадный, обросший мохом камень, круглый, как шар.

— Этот камень сорвался откуда-то с вершины, налетел на пихту, пихта упала и свалила собой другую.

И действительно тут же недалеко лежат две полусгнивших пихты.

— Я несколько раз видел, как деревья от молнии загораются, — говорит о. Сергий, — у нас на поляне обожженная пихта стоит — это при мне случилось. Гроза была сильная. Гром, не переставая, гремел… да вдруг, как ударит, — точно тут на поляне разорвалось что. И разом ослепило меня. Смотрю: громадное пламя вспыхнуло — все дерево в огне. Красиво было смотреть.

— Сейчас наши дороги разойдутся, — сказал о. Иван, — это поляна о. Семена. Вы в гору свернете, а мне надо немного вниз спуститься, всю гору кругом обойти и вон на ту вершину подняться: там и живу.

— О. Семен дома? — спросил я.

— Нет, он с месяц как ушел — что-то насчет воинской повинности надо ему: все-таки огород успел справить — ничего…

Действительно, огород оказался в полном порядке.

— Смотри-ка, о. Сергий, — сказал о. Исаакий, — лук-то у него лучше нашего. У нас градом побило, а у него ничего.

Нашли несколько спелых ягод клубники и смородины. Келья была отперта. На террасе висел старый изорванный подрясник.

— Ну, вы отдыхайте здесь, — проговорил о. Иван, — а я поскорей пойду.

Но и мы долго отдыхать не стали. Над горами потянулись редкие, точно синеватый дым, облака. О. Сергий уже несколько раз с тревогой посматривал на небо! и теперь торопил: как бы погода не испортилась, а то и поснимать не удастся.