Гражданин Брих. Ромео, Джульетта и тьма

Глядя поверх толпы людей в мокрых шляпах, Брих заметил знакомое лицо: Индра Беран, приятель времен войны, сейчас студент-медик и дружок кузины Бриха — Иржины Мизиновой. Брих сразу узнал этого здоровяка, его массивный подбородок и упрямые вихры, в которых таял снег. «Он здесь в своей стихии», — подумал Брих. Индра стоял против солидного гражданина в роговых очках, который, усиленно жестикулируя, что-то доказывал ему; стоял спокойно, с лукавым превосходством поглядывая на кипятившегося спорщика, давал ему выговориться. Тот объявил, что, отказавшись от участия в плане Маршалла, Чехословакия совершила «экономическое самоубийство», и предсказывал крах национализированного хозяйства. Индра не спеша приподнял густые брови, не спеша начал отвечать. Под одобрительный смех окружающих он короткими залпами фраз сокрушил аргументы противника. Разговор перешел на спор об освобождении Праги и, видимо, был нескончаем.

— Долго ты еще намерен слушать это переливание из пустого в порожнее, уважаемый юрист? — Раж толкнул Бриха в бок и сделал скучающее лицо. — Этот тип просто кретин! — сказал он, когда они перешли на другую сторону. — Спорит о том, кто освободил Прагу. Каждый видел своими глазами, что русские! Ну и что ж? Сейчас уже сорок восьмой год, обстановка изменилась, пыл поостыл. Вы нас освободили — благодарим покорно, но порядок у себя мы наведем сами. А этот дядюшка до умопомрачения спорит с агитпропщиком.

— Таких немало и в вашей партии. Тоже фанатики.

— Безусловно. Их даже большинство. И они нужны, это тело партии. Но ее голова в другом месте. Почешите языками, братья^[6], пусть поработают ваши куриные мозги.

— Это цинизм! — возмущенно воскликнул Брих.

— Нет, скорее политический реализм, непонятный человеку с таким куцым взглядом на политику, как у тебя. Политика на улице — эффектная вещь, но все решается в других местах и, главное, другими людьми.

Безлюдным пассажем, где завывал пронзительный ветер, они вышли на Пршикопы. В пассаже им встретился владелец оптовой торговли мехами Калоус. Брих видел его однажды в гостях у Ража и сразу узнал этого круглоголового, подвижного коротышку с брюшком, живыми глазами и седыми щеточками на висках. Его обычно бодрое лицо сегодня не сияло улыбкой; коротышка семенил, позвякивая ключами в кармане пальто с каракулевым воротником. Раж окликнул его, и Калоус вздрогнул, но тотчас же его ротик расплылся в улыбку.

— Эге, друзья, и вы на улице! — облегченно воскликнул он.

— Куда вы так спешите, господин Калоус? — спросил Раж, пожимая ему руку.

Тот беспокойно с видом заговорщика оглянулся.

— На сегодня я закрыл торговлю, приятели. Вы слышали, вчера арестовали Рудольфа? Звоню в секретариат нашей партии — никакого толка. Весь свет сошел с ума, черт знает что может статься… Толпы рабочих на улицах! Жена мне звонила… Вот я и…

— А что может статься? — насмешливо осведомился Раж.

Не дав ему договорить, Калоус втащил их в какой-то подъезд и у входа в лифт вынул руку из кармана. На его пухлой ладони покоился маленький револьвер; было видно, что Калоус сам побаивается этого холодного предмета, который он сразу же сунул обратно в карман.

— Вот что!

— Не паникуйте, милый человек! — Раж прыснул и хлопнул Калоуса по спине. — Пока ничего страшного не случилось. Шумиха, и больше ничего. А вы с револьвером! Хотите играть в гражданскую войну? На этот счет я в вас сильно сомневаюсь. Оставьте лучше ваш пистолетик дома, а то невзначай сами себя подстрелите!

— Ну вас! — Калоус виновато улыбнулся: слова Ража, видимо, его успокоили. Но когда они опять вошли в пассаж, он излил им свои горести.

— Трудно разобраться, что к чему, други! Вот вам пример. Звоню сегодня утром в секретариат — узнать, как дела. И представьте себе, каковы нахалы: с ними и не поговоришь! Зазнались! Сейчас, мол, брат, нет времени на разговоры, соблюдайте спокойствие, мы в курсе всего. Болтовня! Мне нужна уверенность, гарантия порядка, а не это «мы в курсе всего». И повесил трубку секретарик! Брат! Получать деньги да молоть языком о свободе — они мастера. Вечно подставляли руку: подайте на избирательный фонд партии. Это они умеют! А сейчас, изволите ли видеть, «нам, брат, не до разговоров с тобой!».

— Трусливый купчишка! — с облегчением вздохнул Брих, когда они отделались от Калоуса. — Этакая шкура. Буквально дрожит со страха.

— Ты прав! — согласился Раж, отрываясь от мыслей, заставивших его нахмуриться, и добавил раздраженно: — В чем дело, черт возьми? Он хоть безвреден. Хотел бы я знать, за кого ты будешь голосовать на выборах, с кем ты?

— Я тебе скажу: если верх будут брать коммунисты, я проголосую за католиков^[7] или за…

— А если верх будем брать мы?

— Тогда наверняка за коммунистов. Демократия в нашей стране требует политического равновесия. Ей угрожает именно партийный фанатизм и догматизм, и левый, и правый.