Гражданин Галактики

Мысль о папе кое-что ему напомнила. Связан ли Радбек, хотя бы косвенно, с работорговлей? Он понял, почему папа хотел, чтобы он ввязался в это… нельзя уходить, пока он не узнает… и пока он не остановит это; между ними существует невысказанное условие. Но как узнать? Он Радбек из Радбека… но они связали его тысячью нитей, как того парня из Истории, рассказанной папой — «Гулливер и его звездный корабль» — вот как она называлась.

Что ж, поразмыслим. Папа рапортовал Корпусу «Икс», что есть связь между некоторыми большими кораблестроительными предприятиями, саргонийским правительством и рейдерами, рабомаркетерами. Рейдеры должны иметь корабли… на прошлой неделе он читал книгу, историю Галактического Транспорта, историю каждого построенного корабля. Он пошел к себе в библиотеку. Большая красная книга, не лента…

Проклятая книга пропала… как и многое за последнее время. Но он запомнил эту книгу, он же интересовался кораблями. Он начал делать заметки.

Большинство кораблей служило в пределах Гегемонии, некоторые приносили доход Радбекам, некоторые — другим. Некоторые из его кораблей продали Народу — думать об этом приятно. Но некоторые зарегистрированы у владельцев, местонахождение которых он не мог определить… все же, ему показалось, что имена знакомы, по крайней мере, корабли свободных маркетеров он мог бы узнать среди всех.

Сидя за столом, ни в чем нельзя быть уверенным, даже если бы книга лежала тут. Может быть, Терра была тут ни при чем, а может статься, что даже дядя Джек и судья Брудер не знают об обмане, который происходит.

Он встал и включил модель Галактики. Она представляла только исследованные районы, но и при этом масштаб был фантастически мелким.

Он начал нажимать кнопки. Прежде всего зажег зеленым Девять Миров. Затем желтым добавил уголки, избегаемые Народом. Высветил те две планеты, между которыми он и его родители были захвачены в плен, то же самое проделал с местами, где, как он случайно знал, пропадали корабли Народа. В результате зажглись разноцветные созвездия, удивительно близкие друг к другу по звездным расстояниям, и все в одном секторе Девяти Миров. Торби посмотрел на них и присвистнул. Папа знал, о чем говорил — все же трудно было бы это заметить, если бы не яркий экран.

Он подумал о крейсерских линиях и о заправочных станциях, которые держал Галактический Транспорт в этих направлениях… затем добавил конторы Галактической Корпорации, скопившейся вокруг «по соседству», выделив их оранжевой линией.

Затем начал все это изучать.

Это не было доказательством — и все же, почему такая активность именно в этом секторе?

Он намеревался узнать.

20

Торби обнаружил, что Леда приказала подать обед в сад. Они были одни, а падающий снег превращал искусственное небо в опаловую сферу. Свечи, цветы, музыка и сама Леда делали пейзаж восхитительным, но Торби оставался грустным, хотя ему нравилась Леда и он считал лучшим местом в Радбек-Холле сад. Они заканчивали обедать, когда Леда сказала:

— Доллар за твои мысли.

— О, ничего такого.

— Должно быть, это тревожное «ничего».

— Ну… вообще да.

— Не хочешь сказать Леде?

Торби растерялся. Дочь Уимсби была последним человеком, с кем он мог говорить об этом. Он был мрачен из-за того, что не знал, что может сделать, если убедится в связи Радбека с работорговлей.

— Кажется, я не смогу стать бизнесменом.

— Что ты, папочка говорит, что у тебя потрясающая память на цифры.

Торби проворчал:

— Тогда почему же он… — он осекся.

— Почему он — что?

— А-а… — Будь оно проклято, человек должен с кем-то поговорить… с кем-то, кто посочувствует — или поругается с ним, если нужно. Как папа. Как Фриц. Наконец, как полковник Брисби. Теперь он постоянно окружен людьми, и все же совершенно одинок — разве только Леда хочет быть его другом. — Леда, как много из того, чем я с тобой делюсь, ты рассказываешь своему отцу?

К его удивлению, она покраснела:

— Что заставляет тебя так говорить, Тор?

— Ну, просто ты с ним очень близка. Разве ты ему не рассказываешь?

Она внезапно поднялась:

— Если кончил, давай прогуляемся.

Торби встал. Они пошли по дорожкам, наблюдая бурю, слушая ее мягкий шум под куполом. Она повела его подальше от дома, к месту, огороженному кустарником, и там села на булыжник.

— Здесь хорошее место — для личных разговоров.

— Разве?

— Когда по всему саду провели проводку, я на шла местечко, где я могу целоваться без того, чтобы папочкины шпионы нас слышали. Торби вздрогнул:

— Ах, вот ты о чем?

— Ты, конечно, знаешь, что тебя прослушивают везде, кроме неба?

— Нет, не знаю. И мне это не нравится.

— Кому же понравится? Но это обычная предосторожность, необходимая для такого крупного поместья, как Радбек; не ругай папочку. Я даже потратила несколько кредитов, чтобы убедиться, что сад оборудован не так хорошо, как ему кажется. Так что если ты хочешь сказать что-то, чтобы папочка не слышал, можешь говорить. Он этого никогда не узнает. Святое слово.

Торби поколебался, затем осмотрел территорию. Он решил, что если поблизости спрятан микрофон, он должен быть замаскирован под цветок… это вполне возможно.