Гражданин Галактики

— Извини, Фьялар. — Она продолжала спокойно: — Лишний раз посмотреть — вреда не будет. Если я расширю сферу поисков, найду материалы, не внесенные в списки, — ты же знаешь, как бывают невнимательны клерки. Мм-м… может помочь, если я выясню, кто были родители Торби… до выборов. Но я не разрешу ему жениться до тех пор, пока не решится дело, а сразу после этого можно отпраздновать свадьбу…

— Рода!

— Что, дорогой? Можно будет склонить на нашу сторону целую группу с «Вега», если будут установлены сведения о рождении Торби… если какая-нибудь подходящая дочь оттуда…

— Рода!

— Я же говорю, дорогой!

— Минутку, говорить буду я, капитан. Жена, у него кровь фраки. Более того, Бэзлим это знал… и отдал мне строгий приказ помочь ему найти семью. Я надеялся, да и верил, что списки докажут ошибку Бэзлима. — Он нахмурился и закусил губу — Через две недели, сюда прибудет крейсер Гегемонии. У тебя достаточно времени убедиться, что я могу просмотреть списки не хуже любого клерка.

— Ты о чем?

— Разве есть сомнения? Долги надо платить, а это еще один важный долг.

— Муж мой, ты что, с ума сошел? — она смотрела на него во все глаза.

— Мне это нравится не больше, чем тебе. Он не просто хороший мальчик, он самый блестящий оператор из всех, какие у нас были.

— Операторы! — воскликнула она горько. — Кому они нужны! Фьялар, если ты думаешь, что я позволю одному из моих сыновей превратиться во фраки… — Она замолчала.

— Но он и есть фраки.

— Нет. Он принадлежит «Сизу», как и я. Меня удочерили, его усыновили. Мы оба принадлежим «Сизу», так будет всегда.

— Как тебе угодно. Надеюсь, душой он всегда будет принадлежать «Сизу». Но надо отдать последний долг.

— Долг был выплачен давным-давно!

— В бухгалтерских книгах это не обозначено.

— Чепуха! Бэзлим хотел, чтобы мальчик вернулся в свою семью. В какую-нибудь семью фраки — если у фраки есть семьи. Мы дали ему семью — нашу семью, наш клан. Разве это не лучшая плата, чем сунуть его на блохастую подстилку фраки? Или ты такого низкого мнения о «Сизу»?

Она смотрела на него, а Крауза горько думал, что не так уж беспочвенно поверье, будто чистая кровь Народа создает лучшие мозги. Имея дело с фраки, он никогда не выходил из себя. Но Мать — а теперь Рода — всегда могли рассердить его. Но Мать, как бы сурова они ни была, никогда не просила его о невозможном. Но Рода… что ж, она еще новичок в этой работе. Он сурово сказал:

— Первый помощник, приказание дано персонально мне, не «Сизу». У меня нет выбора.

— Ах, так? Очень хорошо, капитан, — поговорим об этом позже. А сейчас, при всем уважении к вам, у меня работа.

Торби прекрасно проводил время на Слете, но не столько веселился, сколько занимался делом; Мать то и дело просила развлечь Первых помощников с других кораблей. Часто гостья приводила с собой дочку или внучку, и Торби приходилось занимать девушку, пока старшие разговаривали. Он очень старался и даже приобрел сноровку в чуть насмешливом светском разговоре с девушками своего возраста. Он выучился тому, что называл танцами, так что дал бы сто очков вперед человеку с двумя левыми ногами и вывернутыми коленями. Теперь он мог положить руку на талию девушки, когда к тому призывала музыка, не испытывая при этом ни озноба, ни лихорадки.

Гости Матери расспрашивали его о папе. Он старался быть вежливым, но его раздражало, что все знали о папе больше него — за исключением важных вещей.

Казалось бы, эти обязанности надо было поделить между всеми. Торби понимал, что он Младший Сын, но Фриц тоже был не женат. Он сказал, что если Фриц ему добровольно поможет, то он мог бы подождать с долгом. Фриц в ответ лишь рассмеялся:

— Что же ты можешь предложить такого, что бы возместило мне свободное время на Слете?

— Ну…

— Вот именно. Мать-то всерьез и слушать не станет, даже если бы я был такой ненормальный, что согласился бы. Она велит тебе — тебе и отдуваться. — Фриц зевнул. — Друг, я умираю! Эта маленькая рыженькая с «Сан Луи» хотела танцевать всю ночь. Уйди и дай мне поспать перед банкетом.

— Пиджак можешь одолжить?

— Свой почисти. И чтоб было тихо.

Но в то утро, через месяц после посадки, Торби отправился пройтись с отцом. Они не опасались, что Мать изменит их планы: ее не было на корабле. Был День Поминовения. Службы начинались только в полдень, но Мать ушла рано, чтобы сделать что-то, связанное с завтрашними выборами.

Торби думал о совершенно других вещах. Служба кончится поминальной молитвой по папе. Отец предупредил, что он объяснит ему, что делать, но его это очень волновало; к тому же он нервничал от того, что вечером состоится представление «Духа Сизу». Он начал беспокоиться еще больше, когда увидел, что Фриц изучает пьесу. Фриц сказал ему грубо:

— Конечно, я учу твою роль! Отец считает, что это хорошая идея, на случай, если ты упадешь в обморок или сломаешь ногу! Я не собираюсь отнимать у тебя твою славу, это для того, чтобы ты успокоился — если ты способен успокоиться, когда будешь перед тысячью глазеющих зрителей щупать Лоэн.

— Как ты можешь?

Фриц, кажется, задумался:

— Я бы мог, Лоэн такая аппетитная. Может, я сам тебе ногу сломаю.