Гражданин мира, или письма китайского философа, проживающего в Лондоне, своим друзьям на востоке

Неумеренная учтивость без видимой причины меня всегда настораживает, и я встретил его любезности довольно сдержанно. Заметив это, мой приятель, дабы я сразу же понял род занятий и характер его спутника, осведомился у господина Бредни, что нового он напечатал в последнее время. Я тотчас предположил, что гость мой книготорговец, и его ответ подтвердил мою догадку.

- Прошу прощения, сударь, но нынче для книг не сезон, _ отвечал он, ведь книги, что огурцы, а, как известно, каждому овощу свое время. Выпускать летом новую книжицу - все равно, что торговать свининой в июльскую жару. Мой товар летом не расходится, разве уж что-нибудь самое пустенькое. Обозрение, журнальчик или судебный отчет может развлечь летнего читателя, но то, что поценнее, мы придерживаем на зиму и весну.

- Признаться, сударь, мне не терпится узнать, что это за книги поценнее, - произнес я, - которые возможно читать только зимой?

- Сударь, не в моих правилах расхваливать свой товар, - ответил книготорговец, - однако скажу, не хвастая, что в своем деле я любого за пояс заткну. Мои книги хотя бы тем хороши, что всегда свежие! И я держу за правило с каждой переменой времени года отправлять старье на оклейку сундуков. Есть у меня сейчас десяток новых титульных листов, к которым осталось лишь подобрать книги: не товар будет, а загляденье! Пусть другие делают вид, что руководят чернью, - это не в моих правилах: я всегда позволяю черни руководить мной. Как только публика подымет шум, я всегда вторю толпе. Если, к примеру, все в один голос говорят, что господин X мошенник, я тотчас велю напечатать, что он злодей. И книга идет нарасхват, потому что покупатель берет ее не для того, чтобы узнать новое, а чтобы иметь удовольствие увидеть в ней собственное мнение.

- Но, сударь, вы говорите так, точно сами сочиняете книги, которые издаете, - перебил я. - Нельзя ли хотя бы краешком глаза взглянуть на творения, которые вскоре должны изумить мир?

- Нет, сударь, я лишь набрасываю план, - ответил словоохотливый книготорговец. - И хотя я человек осторожный и не люблю до времени показывать кому-нибудь свои книги, но вас я хочу просить об одолжении, а посему кое-что вам покажу. Вот они, сударь, бриллианты чистой воды! Imprimis {Во-первых (лат.).}, перевод медицинских рецептов для тех врачей, которые не смыслят в латыни: Item {Также (лат.).}, наставление молодым священникам, как следует класть мушки на лицо, к нему приложен трактатец, как улыбаться, не кривя рта. Item, полная наука любви, легко и доступно изложенная одним маклером с Чейндж Эли {1}. Item, соображения их сиятельства, графа... о наилучшем способе чинить грифели и цветные карандаши. Item, всеобщий справочник или обозрение обозрений...

- Сударь, - воскликнул я, - по части титульных листов любопытство мое полностью удовлетворено. Я хотел бы познакомиться с чем-нибудь более существенным: с рукописью какого-нибудь исторического сочинения или героической поэмы.

- Помилуйте! - воскликнул торговец. - На что вам героическая поэма? Взгляните-ка лучше на новый фарс! Вот, не угодно ли? Прочитайте любую страницу: юмор без подделки, настоящий и в новом вкусе... Перлы, сударь. Что ни строка, то перл остроумия или сатиры!

- Уж не имеете ли вы в виду эти многоточия? - осведомился я. - Других перлов я что-то не примечаю.

- А как же, сударь! - подхватил он. - Найдется ли в наше время хоть одна остроумная вещица, которая не состояла бы сплошь из многоточий и прочерков? Ведь секрет нынешнего остроумия - это умело поставленное многоточие! Прошлой зимой, например, я приобрел одну штучку, у которой только и было достоинств, что девятьсот девяносто пять оборванных фраз, семьдесят два "ха-ха", три хороших шутки да подвязка? А посмотрели бы вы, какой она имела успех, сколько вызвала шума и треска! Почище любого фейерверка.

- Полагаю, сударь, что вы недурно на ней заработали?

- Да уж не скрою, эта вещица с лихвой окупила себя, хотя прошлой зимой, откровенно говоря, особой прибылью я похвастаться не мог. Заработал на двух убийствах, но зато прогорел на дурацкой проповеди о помощи ближнему, которая пришлась не ко времени. Прогадал я еще на "Верном пути к богатству", зато выплыл с помощью "Адского путеводителя". Ах, сударь, уж эта вещица была сделана поистине рукой мастера от начала и до конца. Автор хотел посмешить читателя, не докучал ему нравоучениями, не досаждал злобной сатирой. Он здраво рассудил, что мешать мораль и юмор - значит слишком уж перегибать палку.

- Но зачем же было печатать такую книгу? - вскричал я.

- Сударь, ее печатали затем, чтобы продать. И ни одна книга так бойко не расходилась, как эта. Разве что критику на нее покупали охотней. Это самый ходкий товар, и потому я всегда издаю критику на каждую книгу, какая имеет успех.