Гражданин, политик, воин

Моджахеды вели себя по отношению к нам довольно дружелюбно. В Базараке нас разместили в хорошо натопленном помещении, в доме Азмутдина. Электричества не было, но горела керосиновая лампа литров на десять, которая давала довольно яркий свет и тепло. Свет просто изумительный, но все, естественно, закрыто, и снаружи ничего не видно. Натоплено было тепло, буржуйка наша, советского производства. Когда стали раздеваться, моджахеды настороженно смотрели, думали, что под одеждой взрывчатка спрятана. Опасались, что нажмем что-нибудь, и все взлетят на воздух. Потом предложили чай. Затем принесли матрасы и свежее белье, все наше, армейское, даже с печатями. Сказали: “Пожалуйста, мушавер-саиб, пожалуйста, размещайтесь”. Легли мы около четырех часов утра. Спали в одной комнате с моджахедами. Оружия мы с собой не брали, что вызвало еще большее их расположение к нам. Как потом я узнал, Масуду докладывали о каждом нашем шаге, о каждом нашем действии.

Утром 1 января проснулись в восемь часов. Таджутдин сообщил нам, что встреча с Ахмад Шахом состоится в 10.00. Затем последовало приглашение к завтраку. Мы позавтракали вместе с моджахедами. Как гостям, за завтраком нам были оказаны традиционные почести: первыми вымыть из кувшина руки и вытереть свежим полотенцем, первыми надломить хлеб, первыми начать есть плов из общего блюда и т. д. Не скажу, что ожидание встречи не было для нас тревожным и довольно напряженным, но одновременно охватывало любопытство, ведь до нас никто из советских военнослужащих Масуда не видел, даже на фотографии. Были лишь словесные описания его портрета, характера, манеры поведения, составленные на основании рассказов афганцев, выходцев из Панджшера.