Гражданин тьмы

- Еще как насторожило, ваше сиятельство!.. У него были надежные рекомендации, но все равно положено сразу сделать дезинфекцию. А он несколько дней работал просто так, как вольнонаемный. Какие у нас могут быть вольнонаемные? На нашем уровне секретности не может быть никаких вольнонаемных. Я спросил у этого типчика, где его номерная бирка. Он ответил, дескать, по спецподразделению проходит испытательный срок. Опять меня сбил с толку вот этот, который выдает себя за сына. Он что-то вякал о новой программе адаптации без наркотиков. Вроде как любого россиянина можно обработать насухую. Я рот и разинул. Все-таки наука, да? А надо было взять кувалду и размозжить башку.

- Кому именно, господин Николсон?

- Да обоим. И тому, и этому. Разрешите выскажусь до конца?

- Высказывайся, но покороче. У тебя какое-то недержание речи сегодня.

- Пока нет доказательств, но уверен, ваше сиятельство, имеет место хорошо спланированная акция. Вот этот якобы Гнус решил спрятать девку в укромное место, чтобы трахать ее без помех. По подложным документам устроил в хоспис подельщика - и вдвоем они обстряпали дельце. А интеллигента прихватили для маскировки, чтобы запутать следы. Эта версия все объясняет. Другой версии и быть не может. Доказательства я добуду. Только дайте срок.

Ганюшкин обернулся к главному врачу, который разглядывал в зеркальце разбухшие шишки на висках.

- Твое слово, Герасим. Как оправдаешься?

- Тюремный бред, - презрительно бросил Гнус, - Гай Карлович, вы же видите, он просто хочет уйти от наказания. Кому охота сидеть на колу?

- По делу говори, по делу.

- Я отвечаю за материал, который проходит клинические испытания. Этого парня в глаза не видел. Он даже не занесен в больничный реестр. Что касается девицы и социолога, картина, кажется, ясная. Обычное ротозейство тюремщика. Он тут возомнил себя главным, а умишко обезьяний. Какая может быть дисциплина, если у него охрана колется вместе с перевоплощенными? Да я бы...

- Все, хватит. - Ганюшкин предостерегающее поднял палец. - После обеда устроим показательное жертвоприношение. Прошу как следует приготовиться. Пошли вон, оба!

Оставшись один, Ганюшкин перезвонил Могильному. Генерал дулся, но это никак не отражалось в голосе - холодновато-спокойном, но без подобострастия. Многие качества ценил Ганюшкин в своем начальнике безопасности, но особенно ему импонировало вот это умение держать себя в рамках военного, с аристократическим замесом чинопочитания, резко выделявшее генерала из остальной свиты. В нем до сих пор, хотя он продался и перепродался, чувствовался характер, тогда как во всех прочих, кого Ганюшкин подмял под себя, от прежнего человеческого естества осталась лишь благовонная юшка. В чрезмерных количествах от нее тошнило.

- Просьба к тебе, старина, - сказал без предисловий. - Пожалуй, майора надобно какое-то время поводить. Не трогать его. Можешь это сделать?

Если бы он увидел, в какой ухмылке скривился генерал, возможно, усомнился бы в своем совершенном знании человеческой природы. Ответ прозвучал лаконично:

- Попробовать можно, но вряд ли получится.

- В чем проблема?

- С ведомственными службами проблем нет. Хотя тут отмена команд "Перехват" и "Молния" потребует некоторого времени. Но ведь задействованы все группировки, включая солнцевскую. С ними посложнее.

- Почему?

- У них свои представления о бизнесе. Заказ сделан, гонорар объявлен. Соглашение подписано. По их правилам, они обязаны его выполнить даже в случае смерти заказчика. И получить деньги. А тут выходит, сегодня одно, завтра другое. Они не поймут и неизвестно, как воспримут. Публика непредсказуемая.

- Ты в своем уме, генерал?

- Надеюсь, Гай Карлович.

- Мне кажется, нет. По-твоему, я должен вдумываться в сложности бандитских взаимоотношений?

- Я так не сказал. Просто ответил на ваш вопрос. Ганюшкин с трудом подавил раздражение.

- Все, Борис. Выполняй как ведено. Парня брать живым - но позже.

- Слушаюсь, босс.

В последних словах Ганюшкин все же уловил оттенок издевки, но решил, что ослышался.

Чудесный мир открылся ему на хосписном дворе. Зеленый парк, окаймленный красным кирпичным забором, терялся в прозрачно-голубом небесном сиянии. Символично возвышались с двух сторон сторожевые пулеметные вышки. Живописными группками и поодиночке прогуливались больные в разноцветных комбинезонах. Впрочем, какие там больные? Счастливые обитатели созданного его усилиями райского уголка. Все вокруг было поразительно упорядоченным, выпуклым, умиротворенным - волейболисты, азартно принимающие подачи без мяча, шахматисты, склонившиеся над досками без фигур, сладостные женские повизгивания, доносящиеся из кустов, хриплый лай овчарок, - все натуральное, из плоти и крови, и одновременно призрачное, иллюзорное, рукотворное. А как еще может выглядеть сказка, превращенная в быль?