Гражданин тьмы

Бахвалилась зря. Отворилась дверь, и вошел прежний докторишка с дюжим помощником. На сей раз он шприц не выронил и быстро, по-деловому впендюрил в вену какую-то гадость. Зато я успела напоследок лягнуть его в мошонку.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ БОЛЬШОЙ КИДОК

1. РАЗМЫШЛЕНИЯ МАЙОРА О ЛЮБВИ

В восьмом часу Сидоркин и Сережа Петрозванов пили пиво в баре "У Данилыча" неподалеку от места работы. Бар был знаменитый на всю округу. На нем красовалась праздничная вывеска: "Хорошее пиво не бывает дешевым". К пиву здесь подавали раков, миног и всякую соленую выпечку. Кроме того, с девяти вечера в зале дежурили профессионалки, прикрепленные к бару, тоже не самые дешевые девочки в Москве. Сидоркин и Петрозванов были в баре завсегдатаями. При нужде могли выпить и закусить на халяву, но редко пользовались такой привилегией. В любом случае "У Данилыча" они чувствовали себя, как дома. Расположились, по обыкновению, за уютным столиком, отделенным от общего зала камышовой занавеской. Сидели уже около двух часов и были слегка на бровях. Зашли маленько расслабиться после дежурства. Разговор вяло перетекал с одного на другое, пока Петрозванов не сказал:

- Ты чем-то озабочен, Антон? Это из-за нее, да? Сидоркин покосился подозрительно, налицо светловолосого, голубоглазого старлея сияла лучезарная всегдашняя улыбка. Богатырь, сошедший с полотна Васнецова. Алеша Попович. Многие женщины, когда видели его впервые, нервно вздрагивали. Он не хотел сказать ничего обидного. Его действительно смущало сумрачное настроение старшего друга. Прежде Сидоркин никогда надолго не задумывался. Да и о чем думать, когда все более или менее ясно в этой жизни?

- Знаешь, что самое неприятное в нашей работе? - ответил Сидоркин вопросом на вопрос.

- Мало платят?

- Это тоже, конечно... Но главное, никому нельзя довериться. Как можно вести серьезную разработку, если в спину дует?

Старлей печально кивнул. Тема не новая, но актуальная. С тех пор как особая группа "Земля-110" перешла в подчинение к присланному из министерства полковнику Крученюку, никто из них ни минуты не вздохнул спокойно. Что-то подобное происходило при Бакатине, но тогда просто сливали всех подряд, удар за ударом разрушали десятилетиями отлаженную, могучую структуру госбезопасности. Под дикие вопли о том, что у нас больше нет нигде никаких врагов, вгоняли в гроб "стариков", ломали мослы молодым и перспективным, и это было, разумеется, неслыханное предательство, но умные люди, системники и аналитики, хорошо понимали логику происходящего: нельзя разрушить Союз, не раздробив в пыль одну из главных его укреп. Понимали также, что это явление временное, вроде стихийного бедствия. Так и оказалось. Не прошло и десяти лет (мучительных, полных непоправимых утрат), как разрубленные цепочки, будто крошечные капельки ртути, постепенно начали стягиваться в прежнюю конструкцию. Организация энергично зализывала раны. Это был не первый в ее истории структурный разгром и, наверное, не последний, но сыск, как известно, вечен.

Появление Крученюка настораживало тем, что не укладывалось ни в схему погрома, ни в схему восстановления. Мрачно шутили, что полковник инопланетянин. Он ни бельмеса не смыслил в оперативной работе и вообще не имел, казалось, никакого представления об органах, но это не главный его недостаток. И прежде, бывало, присылали маменькиных и папенькиных сынков на очень высокие должности, но ничего, как-то с ними управлялись. Система перемалывает инородные сущности независимо от чьих-либо конкретных решений. Суть в том, что полковник Крученюк был абсолютно, стопроцентно бесконтактен, хотя производил впечатление въедливого интеллектуала и при этом незлобивого, добродушного человека. Те, кто попадал к нему на беседу, выходили умственно парализованными, ничего не могли объяснить и лишь в растерянности разводили руками. Возможно, он был побочным порождением ельцинско-гайдаровской семейки. Все в нем было нелепо: и Душа, и одежда, и мысли. Одежда особенно. На работу он всегда выходил в полном парадном облачении, в полковничьем мундире, но неизвестно какого рода войск. В странном головном уборе, напоминающем гусарский кивер, вроде того, в каком любил покрасоваться непотопляемый генерал Починок, иконописная легенда демократии. Тщедушный предупредительный, с пылающим взглядом, полковник владел какой-то дьявольской магией: сотрудники конторы причем бывалые зубры, после даже случайной встречи с ним в коридоре потом подолгу не вылезали из туалета.

- Выпей водочки, - предложил Петрозванов. - Не все так плохо, как кажется. Мы с тобой, Антоша, покамест живые.

- Мы живые, - согласился Сидоркин. - А Марютину умыкнули. И прикрытия у меня нету.