Гражданская кампания

Разговор о свадьбе Грегора с Лаисой дал Майлзу шанс рассказать забавную историю о том, как он должен был доставить свадебный подарок от жителей своего округа, фигуру партизана верхом на лошади в натуральную величину, всю из кленового сахара. За что удостоился наконец улыбки Катрионы. Он мысленно прикинул, какой бы задать вопрос о садах, чтобы она оживилась. Майлз не сомневался: она способна блистать, если только дать подходящую возможность. На мгновение он пожалел, что не задействовал тетю Элис, но ведь по изначальному плану она должна была сидеть с ним рядом…

Майлз промедлил буквально пару лишних мгновений. Решив заполнить паузу, к Катрионе повернулся Иллиан:

– Кстати о свадьбах, госпожа Форсуассон, а как давно Майлз за вами ухаживает? Вы уже удостоили его, назначив дату? Я бы на вашем месте промурыжил его подольше и заставил потрудиться как следует.

Холодная волна окатила Майлза с головы до пят. Элис закусила губу. Даже Галени поморщился.

– А я думала, мы еще не должны об этом упоминать, – растерянно сказала Оливия.

– Тс-с, детка, – шепнул сидевший рядом с ней Ку.

Лорд Доно с типично форратьеровским коварством тут же повернулся к Оливии:

– О чем мы не должны были упоминать?

– Ой, но если об этом сказал капитан Иллиан, то, конечно же, все в порядке, – сделала вывод Оливия.

Капитану Иллиану в прошлом году вышибли мозги, подумал Майлз. И с ним не все в порядке. Абсолютно не все в порядке.

Ее взгляд столкнулся с взглядом Майлза.

– А может быть…

Нет, мысленно закончил Майлз.

Лицо Катрионы, секунду назад оживленное и веселое, превратилось в маску. Это произошло не мгновенно, а постепенно, неотвратимо. И это оказало на Майлза сокрушительное воздействие. Пигмалион наоборот. Превратил живую женщину в мраморную статую … Это отсутствующее и застывшее выражение ему было хорошо знакомо. В один очень скверный день на Комарре он уже видел такое и надеялся никогда больше не увидеть.

Сердце Майлза отчаянно забилось. Я не могу потерять ее. Не могу, не могу… Вперед, только вперед, без оглядки – и блефуй! – именно так он прежде побеждал в битвах.

– Да… э… ну… Это напомнило мне, госпожа Форсуассон, о чем я собирался вас спросить… Вы выйдете за меня замуж?

За столом повисла мертвая тишина.

Сперва Катриона вообще не отреагировала. Какое-то мгновение казалось, что она не слышала его слов, и Майлз едва удержался, чтобы не повторить свои слова еще раз погромче. Тетя Элис спрятала лицо в ладони. Майлз буквально чувствовал, как улыбка увядает и сползает с его лица. Нет-нет. Я хотел сказать… Я намеревался сказать… пожалуйста, передайте жучье маслице? Слишком поздно …

С явным усилием Катриона заговорила. И слова ее падали, как кубики льда.

– Как странно. А я-то думала, вас интересуют сады. Во всяком случае, вы так говорили.

«Вы мне солгали», – повисло в воздухе, не произнесенное вслух, но слышимое, как грозовой раскат.

Ну так завизжи. Закричи. Швырни что-нибудь. Отлупи меня чем ни попадя, чтобы синяки остались… С этим я смогу справиться…

Катриона замолчала, сердце Майлза взлетело, окрыленное надеждой, но, как оказалось, она помедлила лишь для того, чтобы отодвинуть стул, положить салфетку рядом с недоеденным десертом, подняться и двинуться вдоль стола к выходу. Она лишь на мгновение задержалась возле госпожи Фортиц и тихонько проговорила:

– Увидимся дома, тетя.

– Но, дорогая, с тобой все в порядке? – Госпожа профессор обнаружила, что говорит с пустотой: Катриона уже удалилась. Она шла все быстрее и быстрее, пока не перешла на бег. Госпожа Фортиц повернулась к Майлзу с беспомощным жестом, означавшим «как ты мог», а может, «как ты мог, идиот».

Сейчас за дверь выходит вся твоя оставшаяся жизнь. Сделай же что-нибудь! Майлз вскочил, с грохотом опрокинув стул.

– Катриона, подождите, нам надо поговорить…

Он не переходил на бег, пока не выскочил из зала, задержавшись ровно настолько, чтобы захлопнуть дверь. Он догнал Катриону уже в коридоре, где она безуспешно пыталась открыть входную дверь, которая, естественно, не открывалась, будучи заперта на сенсорный кодовый замок.

– Катриона, подождите! Выслушайте меня! Я вам все объясню! – тяжело дыша, говорил он.

Повернувшись, она посмотрела на него с таким видом, будто увидела жучка-маслячка в своей тарелке.

– Я должен с вами поговорить! А вы – со мной, – в отчаянии потребовал он.