Гражданская война 1918-1921 гг. - урок для XXI века

Это очень сильное утверждение – насилие есть извращенное подобие авторитета, которое и заступает после разрушения авторитета на его место. Причем неизбежно. Это – светский, секуляризованный вариант той мысли, что высказал Достоевский: «Если Бога нет, то все позволено». И если разрушение авторитета семьи, школы, старших по возрасту вызывает насилие «местного значения» – прежде всего в виде хулиганства, – то разрушение авторитета государства и верховной власти толкает народ к принятию гражданской войны. Один из самых активных деятелей и Февральской революции, и Гражданской войны А.И.Гучков обсуждая со своим другом накануне своей смерти в 1935 г. в Париже возможности избежать гражданской войны в России считал, что шансы обойтись без войны были очень невелики. И главную причину этого он видел в том, что были подорваны моральные принципы правящего сословия и верховной власти, так что их авторитет упал как никогда не было в истории России.

Это действительно произошло в России в 1905-1917 гг. Причем это крушение авторитета носило характер двойного быстрого удара – сначала пал авторитет монархического государства, потом Временного правительства. А Советскому государству просто не хватило времени для того, чтобы его нарастающий авторитет успел «починить сознание» до того, как развязалась Гражданская война. Эта «починка» происходила уже в ходе войны и способствовала ее завершению. Выше уже говорилось о том, какую роль сыграло в сдвиге к гражданской войне ослабление авторитета Церкви в начале ХХ века.

Конкретная историческая особенность положения России заключалась в том, что во время правления Николая II российская монархия выродилась, деградировала. Не надо даже спекулировать относительно причин этого явления, это надо принять как опытный факт. Духовный распад в кругах высшей власти (“распутинщина”), решение государственных вопросов через дворцовые заговоры, явное влияние теневых сил на назначение высших должностных лиц – все это вызывало отвращение в широких кругах. Это отвращение, к которому нечувствительна демократия, было губительно для монархии, легитимность которой предполагает наличие благодати. М.М.Пришвин 3 апреля 1917 г. записал в дневнике такую мысль:

«Творчество порядка и законности совершается народом через своих избранников. Таким избранником был у нас царь, который в религиозном освящении творческого акта рождения народного закона есть помазанник божий. Этот царь Николай прежде всего сам перестал верить в себя как божьего помазанника, и недостающую ему веру он занял у Распутина, который и захватил власть и втоптал ее в грязь. Распутин, хлыст – символ разложения церкви и царь Николай – символ разложения государства соединились в одно для погибели старого порядка».

Мы помним, как в худшие времена правления Ельцина все были оскорблены слухами о том, что в его окружении орудовала циничная теневая группировка, что какую-то немыслимую незаконную власть забрала его дочь, что нечистые на руку банкиры решали, кого назначить на важнейшие государственные посты. Но ведь это всего-навсего Ельцин – вышедший из ретирадных мест КПСС номенклатурный выдвиженец, поднятый к власти на волне воспаленного массового сознания, человек временный, уже с 1992 г. не претендующий ни на какой авторитет и уповающий лишь на силу денег, телевидения и дубинок. Иное дело – царь, помазанник Божий, император Всея Руси, власть предержащая. Его авторитет именно держал страну.

Даже в приближении крайнего кризиса, в 1915 г. С.Н.Булгаков писал, отвечая кадетам: «Царь не шофер, которого можно переменить, но скала, на которой утверждаются копыта повиснувшего в воздухе русского коня»24. Метафора С.Н.Булгакова прекрасна, но проблема-то оставалась. Сам он, как человек глубоко религиозный, мог «уповать» на магическую силу царя как символ, а для изнемогающего в войне народа царь был не только символом, но и главой государства, а в конце даже и главнокомандующим. На деле все видели, что «скала» оказалась очень непрочной, она крошилась и не держала коня. И крошили ее с двух сторон – сам царь и его окружение с одной и авторитетная дворянско-буржуазная интеллигенция, бывшая естественным союзником царизма в период революции, с другой.

Дело Распутина очень показательно для понимания технологии десакрализации, подрыва авторитета верховной власти в таком идеократическом государстве, каким была Российская империя. Дело в том, что отвратительные черты распутинщины были многообразны и потому очевидны всем – одно оскорбляло простой народ, другое дворянство, третье армию. В неуклюжих попытках подавить распространение рассказов и слухов о делах Распутина правительство обнаружило свое непонимание особенностей своего государства, которое уже приоткрыло канал для парламента и прессы. Не имея под собой гражданского общества с рационально (можно даже сказать цинично) мыслящими индивидами, оно было слишком уязвимо для порочащих сведений25.