Гражданская война (октябрь 2008)

Простая семья, разумеется, не занималась никакими противоправными действиями, подобно сельскому райкому партии, но каждым своим прожитым днем ясно давала понять, что достижение цели самосохранения для нее гораздо важнее выбора средств, необходимых для этой работы. Девица была потрясена - с чем же именно она столкнулась? Какое сословие перед ней? Можно ли обойтись расплывчатыми понятиями «городского мещанства», «простой семьи»?

II.

С тех пор прошло много лет, а любопытство не отпускает меня до сих пор.

Время идет, появляются новые общественные страты, исчезают сословия и классы («класс рабочих, класс крестьян, класс служащих, прослойка советской интеллигенции»), растет если не количество буржуа, то, по крайней мере, количество людей, ведущих буржуазный и мелкобуржуазный образ жизни (а мелкобуржуазный образ мыслей имеет уже вся страна), а социальное устройство российского общества так и не описано.

В России живет непонятно кто и непонятно как. Что именно объединяет живущих в стране людей, тоже не до конца ясно. Тот же Кордонский как-то сказал, что язык и телевизор. У меня есть менее конструктивная, но более трогательная версия. Однажды, в далеком и богатом сибирском городе я была в гостях у достойнейшего человека, прекрасного архивиста, страдающего, к несчастью, провалами памяти. На дверях его квартиры (с внутренней, разумеется, стороны), было написано аршинными буквами: «Паспорт, ширинка, газ». То была памятка, что именно проверить в первую очередь, выходя из дома. Я смотрела и думала - идеальный перечень предметов, объединяющих страну. Идеальный. Паспорт. Ширинка. Газ.

Пока основная масса социологов все вычленяет новые российские классы богатых и бедных и нащупывает средний класс, появились несколько работ, дающих надежду, что страну все-таки рассмотрят и опишут.

Чрезвычайно интересна работа Симона Кордонского «Сословная структура постсоветской России». Кордонский - ученый с исключительной интуицией, чувствующий общественное устройство как никто сейчас, и, по его мнению, в России «сословия, а не классы, были, есть и в предвидимом будущем останутся, основными элементами актуальной социальной структуры». Почему? Потому что «… Россия страна, в которой в стабильные времена, вне революций и перестроек доминирует сословное мироустановление, основанное на неравенстве граждан перед законом и различиях в объемах прав и обязанностей перед государством». А это отчего? «Россия - ресурсное государство, - пишет Кордонский, - в котором ресурсы не приумножаются, а распределяются - делятся между сословиями. Классовая структура в России уже больше ста лет не может сформироваться, ее сметают волны сословной жажды социальной справедливости».

Кордонский описывает семь титульных сословий, ибо они выделены федеральными законами. Государственные гражданские служащие. Военнослужащие. Правоохранители. Судьи. Депутаты. Казаки. Муниципальные служащие. «К деятельности членов титульных сословий неприменимы понятия труд и оплата труда. Служивые служат, а не работают».

Кордонский вводит понятие социальной ренты, которой члены титульных сословий облагают сословия нетитульные. Простейший пример - гаишная рента. Проговаривает межсословные отношения, которые, по его мнению «манифестируются неформализованной процедурой старшинства крыши. Известно, например, что прокурорская крыша весомее, чем ментовская, и в сборе сословной ренты представители титульных сословий облагаются гаишной рентой гораздо реже, чем нетитульных».

Он же выделяет и нетитульные сословия. Это коммерсанты, лица сводных профессий (деятели культуры и науки, журналисты, писатели, художники, спортсмены, священнослужители), бюджетники, работающие по найму, заключенные.

Интересно очень. Идея, что основное понятие сословного общества - справедливость, но само сословное общество равно неравенству, блестящая.

Правда, опять досталось интеллигенции: «Классовому расслоению (соответствующему рыночным отношениям) препятствует тщательно культивируемое сословным устройством стремление к распределению ресурсов сообразно статусу сословий. Межпоколенческую трансляцию этого стремления обеспечивает особая и весьма жизнеспособная социальная группа специфичная для сословного общества, но сама не являющаяся сословием - интеллигенция. Она всегда противостоит породившему ее сословному общественному устройству, но при перестройках, когда рыночные начала теснят сословные институты, интеллигенты, которые собственно и составляют осознающее себя сословное общество, сначала становятся властными фигурами, в дальнейшем, обнаружив сопротивление своим властным амбициям, пытаются вновь построить общество, в котором ресурсы распределяются справедливо. Для них это прежде всего означает, что ресурсами должны быть обеспечены образование, наука, культура, здравоохранение и пр. - то есть главные интеллигентские занятия».

Итак, интеллигенция сначала была недоклассом, а теперь недосословие.