4 Пропаганда настойчиво и безжалостно взывала к мщению. «Некая женщина из Барселоны, – сообщила газета своим читателям, – недавно убила тридцать своих любовников, потому что все они были марксистами».
Глава 73
После падения Каталонии мир пришел к выводу, что испанская война завершилась. На Парижской бирже стоимость националистской песеты в семьдесят раз превысила валюту республики, хотя, думается, ее подлинная стоимость была ближе к неофициальному курсу 100 песет за доллар, чем к зафиксированному 42 песеты за фунт стерлингов1. В националистской Испании больше не было слышно ни о заговорах, ни об убийствах. В свое время пессимисты были самыми желанными клиентам в баре «Чикоте» в Сан-Себастьяне, который считался известнейшим в националистской Испании. Теперь количество оптимистов значительно превосходило даже тех, кто подсмеивался над плакатами: «Храните молчание и будьте бдительны, враг подслушивает». Ссоры и споры сошли на нет. Серрано Суньер стал ближайшим советником Франко. Кончина 24 декабря старого генерала Мартинеса Анидо устранила его главного недоброжелателя в администрации, и 24 января министерства общественного порядка и внутренних дел были объединены под его общим руководством. Вопрос о взаимоотношениях между режимом и церковью был поднят Серрано Суньером на пресс-конференции 6 февраля. Вознеся хвалу католическим традициям, он предложил значительно усилить ее влияние, особенно в образовании. Кроме того, он потребовал возвращения к Конкордату 1851 года. Но в целом у Серрано Суньера не было своего собственного плана действий. Кардинал Сегура, вернувшийся в Испанию как архиепископ Севильский после смерти кардинала Илундаина, осудил фалангу, как организацию неверующих, которая находится под влиянием нацистов. Несколько позже кардинал Тома из Толедо вернулся к этой теме и со свойственной для него осторожностью в своем пастырском послании осудил «преувеличенный национализм».
В националистской Испании снова стала обсуждаться возможность реставрации монархии. Декрет от 15 декабря вернул королевской семье ее собственность и гражданство, которого их лишила республика. Тем не менее король Альфонсо и его сын Хуан заявили, что вплоть до восстановления порядка хотели бы считать себя солдатами генерала Франко. Режим националистов получил одобрение и тех, кто раньше осуждал его. Французское правительство послало в Бургос сенатора Берара, чтобы обсудить восстановление дипломатических отношений. Встретили его холодно. При первой официальной встрече де-юре Хордана потребовал возвращения военных и торговых судов республики, находившихся во французских водах, сокровищ искусства, которые республика передала Франции, и испанских активов. Естественно, националисты отказались платить хоть какие-то суммы на содержание испанских беженцев в Южной Франции или разрешить французскому правительству возместить свои расходы по этой статье, сняв средства с испанских счетов во Франции.
Тем временем правительство республики собралось в Тулузе. Негрин и Альварес дель Вайо, 9 февраля вернувшиеся из Фигераса, убедились, что остальной кабинет ждет разрешения французских властей на полет в Валенсию. После краткого совещания в испанском консульстве все сложности с транспортом были урегулированы. Негрин и Альварес дель Вайо прилетели в Аликанте на самолете компании «Эр Франс». Как и ожидалось, они увидели, что военное руководство этого остатка республиканской Испании находится в удрученном состоянии. В тот же день, когда Каталония окончательно перешла в руки националистов, капитулировала и Менорка. Генерал Франко дал знать Лондону, что хотел бы занять Менорку без помощи немцев или итальянцев. В результате английский корабль доставил участников переговоров из Мальорки в Порт-Маон. Его капитан помог провести переговоры о капитуляции острова и доставил в Марсель 450 республиканцев. Кое-где в центральной Испании прикинули, что такова может быть модель и их собственной капитуляции2.