Гражданская война в Испании. 1931-1939 гг.

Положение дел в Мадриде в самом деле было ужасным. Квакерский международный комитет помощи детям беженцев сообщал: нормы питания таковы, что, даже если их увеличить, более двух-трех месяцев дети не выдержат². Не было тепла, горячей воды, лекарств и хирургических инструментов. Это положение сводило на нет ту международную помощь, которую удавалось собрать. В Англии собирали средства фонды «Пища для Испании». Некоторые правительства выделяли в виде даров бесплатные поставки. Так поступили в Канаде, Норвегии и Дании, где скупили излишки продовольствия и передали Испании. Бельгия выделила припасов на сумму около 10 000 фунтов стерлингов, и Швеция – на 75 000 (в дополнение к предыдущим 50 000 фунтам). Французское правительство согласилось послать в республику 45 000 тонн муки, хотя не в виде дара. Еще в сентябре Соединенные Штаты прислали 60 000 баррелей муки, а теперь через Красный Крест – еще 600 000 баррелей³. И действительно, чем ближе республика подходила к своему концу, тем больший общественный интерес вызывала ее судьба, особенно в Соединенных Штатах.

26 февраля на аэродроме Лос-Льянос под Валенсией Негрин организовал встречу военного руководства республики. На ней присутствовали все ветераны, командиры республиканской армии, те, которые еще капитанами и майорами поддержали республику в мае 1936 года и теперь, пусть и не совсем заслуженно, были украшены генеральскими эполетами. Негрин говорил с ними два часа. Он рассказал о неудаче своих мирных переговоров последнего месяца. О том, как, начиная с мая прошлого года, он через посредников добивался почетного мира. Негрин сказал, что иного выбора нет – остается только сопротивление. Следующим взял слово генерал Матальяна, командующий военным транспортом и связью, который заявил, что продолжение военных действий – это сумасшествие. Он воззвал к патриотизму и гуманности премьер-министра, считая, что тот должен положить конец войне. Генералы Менендес, Эскобар и Морьонес, командующие армиями Леванте, Эстремадуры и Андалузии, согласились с Матальяной. Адмирал Буиса, командующий военно-морским флотом, сообщил, что комиссия, представляющая команды военных судов республики, пришла к выводу, что война проиграна. Невыносимые налеты авиации националистов вынуждают флот покинуть испанские воды даже до начала мирных переговоров. Негрин сказал Буисе, что руководство комиссии должно быть расстреляно за мятеж. Адмирал ответил, что, хотя он в принципе согласен с Негрином, ничего подобного делать не будет, поскольку лично согласен с точкой зрения комиссии. Затем от имени авиации выступил полковник Камачо. Он сказал, что у него осталось только три эскадрильи, двадцать пять истребителей. Он также предложил заключить мир. Подобным же образом высказался и генерал Бернал, военный губернатор Картахены. Мьяха, «герой Мадрида», вмешался в ход разговора, обидевшись, что ему не дают слова. Негрин предоставил Мьяхе трибуну, сказав, что он хотел, дабы тот, как главнокомандующий, взял слово последним. Мьяха недвусмысленно потребовал сопротивляться всеми силами. Когда Негрин в заключение подвел итог дискуссии, он воздержался от определения линии своих действий, но остался при своем убеждении, что, поскольку мирные переговоры провалились, войну необходимо продолжать. Вернувшись в свой дом в Джесте, Негрин решил сместить Касадо и поставить вместо него Модес-то. Листер займет место Эскобара, а Галан – Морьонеса. Хесус Эрнандес, комиссар всех вооруженных сил республики, будет именоваться генеральным инспектором армии. Таким образом, кроме Менендеса в Леванте, армию республики возглавят те коммунисты, которые твердо убеждены в необходимости продолжения войны. Тем не менее в Валенсии получили зарубежные паспорта все политические лидеры, которыми владел страх перед быстрым всеобщим крахом. Потребовал его и Мьяха, несмотря на сказанные ранее смелые слова. Вечером Негрин назначил генерала Матальяну начальником генерального штаба всей армии, сместив его с политически более опасного поста начальника всей системы связи и сообщений, а Модесто присвоил генеральское звание, которого тот давно заслуживал, но оно задерживалось, потому что правительство не хотело раздражать старый армейский генералитет.