Гражданская война в Испании. 1931-1939 гг.

Планы Молы стали ясны в апреле. Готовящийся мятеж не должен был иметь ничего общего с «пронунсиаменто» в старом стиле. Во всех провинциях Испании, на Балеарских и Канарских островах, в Испанском Марокко формировались две ветви заговора, военная и гражданская. Мола объявил, что цель заговора – установить «порядок, мир и справедливость». «Все должны принимать участие в восстании (в каком-то смысле циркуляр генерала читался как проспект какой-то компании), кроме тех, кто руководствуется указаниями из-за рубежа: социалисты, масоны, анархисты, коммунисты и так далее». Отделения в провинции получили указания разработать детальные планы захвата общественных зданий в своих районах, особенно линии связи, а также подготовить оповещения о введении военного положения. В этот момент Санхурхо вылетит из Португалии и станет президентом военной хунты, «которая немедленно установит в стране порядок и законность». В некоторых местах – например, в Севилье – фаланге отводилась важная роль в мятеже, но политические цели этой партии нигде не упоминались. (Франко перед отбытием на Канары побеседовал с Хосе Антонио в доме своего свояка Серрано Суньера и указал, что надежной связью между фалангой и генералами может стать командир Иностранного легиона, полковник Ягуэ, яростный поклонник фаланги. Тем не менее окончательное решение было отложено на несколько недель.) План Молы имел в своей основе установку: все должно быть готово не позже, чем через двадцать дней, то есть к концу апреля. Он включал в себя следующее указание: «Необходимо постоянно помнить, что быстро сокрушить сильного и хорошо организованного врага можно только с чрезвычайной жестокостью. Следовательно, должны быть арестованы все руководители политических партий, движений и союзов, не примкнувших к движению; эти люди будут подвергнуты показательным наказаниям, чтобы попытки противостояния были задушены в зародыше». Документ был подписан «директор» – то есть Мола.

Тем временем Асанья и его правительство изо всех сил старались восстановить порядок. 27 февраля они закрыли штаб-квартиру фаланги в Мадриде. 15 марта, когда фалангисты подложили бомбу в дом Ларго Кабальеро, был арестован Хосе Антонио – формально за то, что при нем нашли незарегистрированное оружие¹⁰.

Последовали и другие аресты фалангистов. Но даже из-за стен Образцовой тюрьмы к «пистолерос» и бомбометателям продолжали поступать инструкции. Через неделю республика получила удар со стороны левых, который заставил вспомнить о событиях в Касас-Вьехас. Несмотря на то что аграрная реформа продолжалась, тысячи безземельных крестьян, голосовавших за Народный фронт, сочли, что осуществляется она слишком медленно. В Эстремадуре жители деревень стали захватывать большие запущенные поместья, отводить себе участки, после чего проводить митинги на деревенских площадях, которые проходили под шумные славословия республики. В деревне Джусте, где в монастыре провел свои последние дни император Карл V, произошло кровавое столкновение между гражданской гвардией и крестьянами. Были убиты восемнадцать жителей деревни и один гвардеец. Несмотря на неоспоримую победу сил «законности и порядка», захваты земель на местах продолжались. И правительство уже не осмеливалось их пресекать.

Ежедневно шли перестрелки между фалангистами и членами FAI, социалистами и анархистами и даже между двумя группировками социалистической партии. FAI и CNT издали серию угрожающих оповещений и провели ряд предупредительных забастовок. Премьер-министр Мануэль Асанья, «сильный человек» республики, смог отреагировать на это лишь словами, заявив что испанский рабочий класс – это «сырой материал для художника». 4 апреля он дал интервью Луису Фишеру, американскому журналисту. «Почему вы не проведете чистку в армии?» – спросил Фишер. «Зачем?» – поинтересовался Асанья. «Потому что несколько недель назад на улицах были танки, и вы до двух часов утра находились в министерстве внутренних дел. Вы должны опасаться волнений». – «Всего лишь сплетни, которые ходят по кафе», – ответил Асанья. «Я слышал об этом в кортесах», – возразил Фишер. «Ах, да кортесы – одно большое кафе, – сказал Асанья и добавил улыбаясь: – Единственный испанец, который всегда оказывается прав, – это Асанья. Если все испанцы станут «асаньистами», все будет хорошо». Но в разговоре с другим журналистом он выразился более точно: «Sol у sombra! Свет и тень! Вот что такое Испания»¹¹.