Гражданская война в Испании (1936 – 1939)

Удивленный Негрин ответил посланцу чужой партии, что он неизвестен и не имеет популярности.

«Популярность можно создать», — заметил Эрнандес.

«Но я же не коммунист».

«Тем лучше. Мы поддерживаем вашу кандидатуру. Вы согласны, доктор?»

«Согласен».

Так выглядела закулисная сторона событий, позднее изложенная Эрнандесом в его воспоминаниях — «Я был сталинским министром в Испании». На другой день большинство депутатских фракций кортесов одобрило кандидатуру Негрина. Многие политики, в частности Прието, пошли на этот шаг из-за застарелой ненависти к Ларго.

17 мая президент утвердил состав второго правительства Народного фронта. Количество министров было сокращено с 18 до 9. Три министра были социалистами, два — республиканцами, два — коммунистами, по одному министру представляло басков и каталонцев. Негрин стал премьером и сохранил за собой пост министра финансов. Прието был повышен — он получил военное министерство. Хираль стал министром иностранных дел.

Анархистам было предложено сохранить два министерских поста, но они отказались их принять, пока пост премьера не занимает «товарищ Франсиско Ларго Кабальеро». Подобно Ларго, испанские анархисты проявили принципиальность и не стали любой ценой цепляться за власть.

Управлять республиканской Испанией пришел плотный, крепко сбитый, веселый человек, в очках, с ученой степенью, сорока пяти лет от роду. Он был ровесником Франко, но сильно отличался от мрачного каудильо, высокомерного Асаньи и медлительного спартанца Ларго Кабальеро.

Хуан Негрин происходил из зажиточной религиозной семьи с Канарских островов. Родители — городские землевладельцы, единственный брат принял монашеский сан. Негрин считал себя космополитом, он много путешествовал, свободно говорил на нескольких европейских языках, даже немного по-русски. Последним, вероятно, был обязан жене, некоей Михайловой. По одним сведениям — эмигрантке, по другим — советской гражданке.

Любитель вкусной еды и хороших вин, охотно сходившийся с женщинами, менявший жен и любовниц как перчатки, тем не менее Негрин слыл интеллектуалом. По образованию он был физиологом, в молодости стажировался в германских университетах, а также в Ленинграде у академика Павлова.

В годы Республики Негрин, став социалистом и депутатом кортесов, произнес там всего одну речь. Фактически оставив занятия наукой, он превратился в администратора — одного из создателей и спонсоров Университетского городка. В оборудование лабораторий, славившийся щедростью «доктор Негрин» вложил немало собственных средств.

В социалистической партии Негрин считался приетистом. Прието был его политическим наставником. Но он одновременно поддерживал дружеские отношения и с левым Альваресом дель Вайо, а став министром, был лоялен к Ларго. Именно ему осмотрительный премьер-министр доверил осенью 1936 года секретную операцию — отправку золотого запаса в Москву. С тех пор у Негрина были хорошие отношения с советским посольством, которые и помогли ему получить пост главы кабинета.

Компартия, социалисты, республиканские партии, баски и каталонцы выразили доверие новому правительству. Против выступили ФАИ — НКТ и небольшая группа сторонников Ларго Кабальеро. Но они, подобно большинству фалангистов и монархистов по другую сторону фронта, не осмелились предпринять каких-либо действий против нового кабинета, ограничившись лишь угрозами.

К 1 июня кризис завершился. Правительство стало компактнее и дееспособнее. Большинство рычагов государственной власти осталось в руках социалистов и республиканцев. Но позиции коммунистической партии значительно окрепли. Она нейтрализовала сразу две враждебные могущественные политические силы — анархистов и кабальеристов. Сделано это было во многом руками умеренных социалистов и без формального разрушения Народного фронта. Коммунисты при активной поддержке СССР одержали внутри Испании крупную политическую победу, которая произвела глубокое впечатление на современников.

«Главным орудием падения Ларго была компартия, социалистическая партия следовала руководству коммунистов… Компартия добилась политического превосходства над прочими партиями, менее умелыми и дисциплинированными, и решающего влияния… Общественное мнение лишь теперь осознало, насколько велика роль компартии в испанских событиях», — комментировала международная печать.