Гражданская война в Испании (1936 – 1939)

21 марта вмешались «великие демократии». Французский посол в Барселоне Лабонн при согласии английского коллеги сообщил Асанье и Негрину, что им гарантируется политическое убежище во Франции, а республиканскому флоту — в Тулоне или Бизерте. Негрин отклонил предложение.

Между тем националисты наращивали успех. 25 марта их войска, занявшие весь Арагон, завязали бои на каталонской территории. На другой день Прието открыто заговорил о полной невозможности сопротивления. Он настаивал на мирных переговорах с противником.

Вскоре Прието, прозванного «сильным человеком Республики», открыто поддержали каталонский Хенералидад Компаниса, баскское правительство в изгнании, президент Республики и председатель кортесов. В Мадриде его был готов поддержать прежний соперник — Бестейро. Наметились контуры возможной коалиции примирения, намеревавшейся прекратить разрушение Испании.

К апрелю 1938 года международная печать заговорила о победе националистов и о конце испанской войны как о решенном деле. «Все мы тогда верили, что Каталония сдается», — писал позже всецело сочувствовавший Республике американский посол в Барселоне Клод Бауэрс.

Против компромисса и капитуляции выступил СССР, испанская компартия, анархисты и часть социалистов. Выражавший их настроения Негрин с подачи коммунистов призвал армию и народ продолжать сражаться. В крупных городах прошли демонстрации под лозунгами: «Нет компромисса, кроме разгрома Франко!», «Долой пораженцев!», «Долой министра обороны!» Премьер-министр в обход военного министерства приказал возводить укрепленные пояса, создавать новые молодежные дивизии из юношей и подростков.

Прието Негрин предложил покинуть пост военного министра. Ему были даны на выбор посты министра общественных работ и министра без портфеля. Прието, разумеется, не согласился, понимая, что его лишают власти и вытесняют из политики, сознательно оставляя в кабинете на положении заложника министерской солидарности. Он был решительно против допуска подростков в армию, справедливо видя в этом акт отчаяния и истребление потомства.

Затягивая время, Прието не уходил в отставку и отказывался от перемещения на другой пост. Военный кризис тесно сплелся с политическим. «У красных царит полный хаос», — деловито сообщал германский посол в Бургосе Эберхарт фон Шторер.

Мир по соглашению, к которому стремились Прието, Асанья, Агирре и Компанис, окончательно стал невозможным из-за позиции националистов. Как и в дни Теруэльской битвы, правительство Франко проводило курс на полную победу, а не на компромисс.

Перед лицом опасности анархисты пошли на сближение с коммунистами. 2 апреля НКТ сделала шаг, от которого отказывалась три года — присоединилась к Народному фронту, премьер-министр посулил ей место в кабинете. Фактически анархистское руководство подчинилось гегемонии компартии и Негрина.

В западной Каталонии националисты встретили очень сильное противодействие и вынуждены были остановиться в долине реки Сегре, протекающей с севера на юг. Но они все же заняли одну из баз каталонской энергетики — Тремп. Барселона и вся Каталония оказались на голодном электрическом пайке. Падение Тремпа стало предтечей будущего паралича каталонского индустриального сектора.

Предприимчивый генерал Ягуэ настаивал на марше вглубь Каталонии, к ее незащищенной столице. В Каталонии совсем не было укреплений. Однако каудильо резонно опасался военного вмешательства Франции и сильного сопротивления каталонцев на их родной земле. К тому же путь преграждали две глубокие реки — Эбро и Сегре, почти все мосты через которые были взорваны противником.

Ставка Франко запретила войскам приближаться к французской границе больше чем на 50 километров и приказала наступать не на север, а на юго-восток, к морю. Часть генералов-националистов (Аранда, Кинделан, Ягуэ) и часть историков считают это крупнейшим стратегическим промахом каудильо, существенно затянувшим войну.

Зато армейский аппарат националистов работал исправно. Исполняя волю вождя, националисты быстро перегруппировали силы, сосредоточили пехотно-моторизованный и танковый кулак южнее Эбро и вновь прорвали вражеский только что воссозданный фронт.

Как ранее в Бискайе и Астурии, в воздухе безраздельно царила авиация наступающих. Генералы Шперрле и Кинделан нашли новый способ увеличить численное превосходство ВВС над полем боя — они стали применять все машины, включая истребители, непосредственно в интересах пехоты и танков.

С республиканской стороны рухнувшего фронта из дивизии в дивизию колесил «альбасетский мясник» — Андре Марти, выискивавший и каравший предателей. Количество расстрелов перед строем, все чаще без следствия, росло с угрожающей быстротой, но результаты были противоположными. Интернациональные бригады, вместо того чтобы сплотиться, распадались в прямом и переносном смысле. Несколько сотен их бойцов попало в плен (ранее из интербригадовцев в плену оказывались только единицы).