Гражданская война в России: Черноморский флот

Удовлетворительность ее в отношении первых двух категорий, неудовлетворительность в отношении офицерской категории: примитивные приемы управления артиллерийским огнем кораблей. Находились они в связи и с ошибочными тактическими представлениями: о действительности артиллерийского огня в морском бою, о его действительных дистанциях и пр. Ошибки эти, однако, не были специальными недостатками русского флота; они были свойственны более или менее всем флотам того времени: техника кораблей и их оружие после предыдущих крупных морских войн совершенно переменились, а достаточного боевого опыта не было.

Японский флот вступил в войну 1904-1905 годов в этом отношении подготовленным не лучше русского, но он обогнал своего противника далеко в течение войны. Соответственные фактические данные (кратко).

Работа в ближайшие годы после Офицерских артиллерийских классов: старшим артиллеристом на кораблях и преподавателем в школе комендоров и в школе гальванеров.

Исключительная своеобразность этих последних школ.

Вчерашние крестьяне, только лишь грамотные (такие отбирались), обучались в течение одного года в комендоры и гальванеры, в течение двух - в унтер-офицеры этих специальностей; также - всех других; в необычайно короткий срок тяжелой и точной артиллерийской технике, ответственному уходу за ее материальной частью и ее применению в бою, стрельбе и всему остальному; никогда не видевшие никаких машин люди постигали в этот срок электротехнику постоянного тока, динамомашин, двигателей, [294] сложных башенных орудийных установок и пр. и хорошо всем этим овладевали. На военных судах русского флота на них главным образом держались уход и применение огромной, многообразной, сложной техники; и они были очень удовлетворительны.

Я с отрочества любил русский народ, но в эти годы обучение технике людей непосредственно из деревни (большинство было крестьян) оставили на всю жизнь впечатление его поразительных способностей, самообладания, в то же время необычайной простоты и скромности в отношении себя лично.

Глава 3.

Во время русско-японской войны и революции 1905-1906 годов

Мне не пришлось быть участником русско-японской войны. Я был во время ее старшим артиллеристом на кораблях «Ростислав», потом «Три Святителя» и одновременно продолжал преподавать в школе гальванеров. Корабли, на которых я был, готовились сами войти в состав эскадры адмирала{32} Рожественского при проходе ее части Средиземным морем. В школе я занимался с гальванерами в то время двойное число часов в сутки и делал ускоренные выпуска.

Ход русско-японской войны, основные факты и их отражение в Черном море и в России вообще. Революционное движение на Черноморском флоте, на корабле «Потемкин Таврический», на эскадре, в армейских полках; основные факты.

В роте учеников-гальванеров (она же и класс гальванеров) были убежденные революционеры и принадлежавшие к революционным партиям. Я был единственным офицером в роте и единственным офицером преподавателем этого класса.

Отношения между мной и учениками, подчиненными, были очень хорошими; я пользовался их доверием. Оно не поколебалось во время революционных восстаний во [295] флоте. По ходу усиленных занятий я почти не разлучался со своей ротой. В самые бурные дни класс гальванеров, рота, сохраняла полную дисциплину. Проявлялось это, между прочим, в караулах и нарядах в обходах (уличных), в которых она участвовала. У начальства создалось наполовину неправильное представление о действительном умонастроении ее людей.

Когда восстание было подавлено и был вынесен первый смертный приговор четырем морякам с транспорта «Прут», начальство предложило мне и моей роте «как образцовым в отношении дисциплины» приведение в исполнение смертного приговора. Я отказался, за себя и за учеников-гальванеров. Меня отправили лично к адмиралу, временно исполнявшему обязанности главного командира Черноморского флота в отсутствии адмирала Чухнина, вызванного в Петербург. Это был контр-адмирал Писаревский, начальник Учебно-артиллерийского отряда. Он повторил свое предложение. Я повторил свой отказ.

- А вы знаете, что вам за это угрожает? - сказал мне старик.

- Знаю, - отвечал я, - но тем не менее отказываюсь. Я считался тогда выдающимся офицером, у меня были кое-какие заслуги, превышавшие средний уровень; адмирал Писаревский сам по себе был добрейший старик. И меня, и учеников - гальванеров оставил в покое.