Гражданская война в России: Записки белого партизана

Для того чтобы подсчитать свои силы и организовать по иному мой, теперь уже значительно увеличившийся отряд, я расположил его вне станицы. Пропуская его мимо себя, я был поражен: сотни выглядели очень жидко; однако наутро части опять были полными; это объясняется тем, что для казака совершенно невозможно, будучи возле своей хаты, не переночевать дома. Я отобрал 3000 вполне годных к бою казаков и сформировал из них одну конную дивизию [100]трехполкового состава и одну пластунскую бригаду [101]из трех батальонов. По имени старых казачьих полков, которые комплектовались из этих полковых округов, полки конной дивизии получили названия 1-го, [102]и 2-го [103]Хоперских кубанских и 1-го Волжского терского. [104]Батальоны пластунов были наименованы 6-м [105]и 12-м [106]пластунскими Кубанскими и 1-м Терским. [107]Начальником конной дивизии был назначен мною полковник Удовенко.

Из присоединившихся к моему отряду горцев-черкесов, кабардинцев и карачаевцев мною был сформирован конный горский дивизион двухсотенного состава, [108]командиром которого я назначил нашего старого друга, присоединившегося теперь к отряду, корнета князя Лоова. Ввиду того что мало боеспособные старики и казачата-бекешевцы, гордые своей недавней победой, путались всюду, мешая работе, я сформировал из них гарнизонные конный полк и пеший батальон. Однако никакими силами нельзя было отобрать у них и даже от участвовавших в сражении баб захваченное ими оружие, которое они берегли как зеницу ока.

Глава 13

Налеты на красных. — Осадное положение в городах и станицах, занятых красными. — Соединение с лабинцами. — Бой с красным отрядом, шедшим из Баталпашинской. — Путь в Ставрополь. — Налет на Баталпашинскую. — Разрушение железнодорожного пути у станции Киян и занятие ее. — На соединение с Деникиным. — Ультиматум из селения Птичьего Ставрополю. — Занятие его моим начальником штаба полковником Слащовым. — Поездка в Тихорецкую.

С 15 июня стояли мы в окрестностях станицы Бекешевской, часто меняя бивак ввиду необходимости пасти коней на траве. В то же время велась усиленная разведка в разные стороны и части пополнялись прибывавшими отовсюду казаками. Ожидали прибытия солдатских отрядов из восставшего района Солдатско-Александровского, но тщетно. От разбросанной всюду моей агентуры поступили сведения, что большевики сняли часть своих сил с Тихорецкого антидобровольческого фронта и сосредоточивают их в районе Невинномысской и Баталпашинской. Броневые поезда красных курсировали по всем путям.

По городам и станицам, занятым большевиками, было введено осадное положение и начались массовые аресты и расстрелы. Советская пресса, исправно мне доставляемая, забавляла себя и своих читателей рассказами о понесенных мною бесчисленных поражениях, о моей поимке и даже казни. На одном из митингов были даже проданы с аукциона снятые с меня, якобы после моего расстрела, сапоги. Вследствие своей удивительной непоследовательности, большевистские пускатели уток расстреливали меня вчера, но завтра объявляли о новом моем поражении, и так без конца. Я посылал тем временем отдельные небольшие отряды делать налеты на большевистские села и хутора, за оружием, провиантом, фуражом, но главное, за конями, которых не хватало, а также для того, чтобы взрывать мосты и нарушать железнодорожное сообщение и вносить беспорядок в большевистские коммуникации.

Рассылаемые мною во все стороны эмиссары подымали восстания моим именем в различных станицах Баталпашинского и Лабинского отделов [109]. Это делало мое имя вездесущим, чему весьма способствовала и большевистская пресса.

18 июня я перешел с отрядом в район Белого ключа, верстах в 16 от Бекешевки, где были превосходное пастбище и водопой. В Белый ключ прибыл ко мне разъезд казаков-лабинцев, доложивший, что он послан подъесаулом Солоцким, [110]пробивающимся на соединение со мною из Лабинского отдела, через станицы Вознесенскую и Отрадную. 21 июня мои разъезды донесли, что Солоцкий приближается. Мы все бросились к нему навстречу. Сотня за сотней, с песнями ехали лихие лабинцы. При моем приближении бывшие в их отряде трубачи грянули войсковой марш; далеко покатилось, оглашая леса и горы, могучее «ура», папахи полетели в воздух. Мои казаки обнимали и целовали вновь прибывших. Это был незабываемый момент.

Солоцкий привел с собой около 5000 годных к бою казаков — 2 конных полка — 1-й Лабинский [111]и 1-й Хоперский, и 2 пластунских батальона того же наименования [112](около 4000 шашек и 1000 штыков). Все люди имели хорошее вооружение, как холодное, так и огнестрельное; при отряде насчитывалось с десяток пулеметов, но патронов было мало. Офицеров в отряде тоже было мало; командный состав состоял больше из вахмистров и урядников. Однако главная беда состояла в том, что за отрядом Солоцкого двигался большой, почти в 2000 подвод, обоз беженцев, везших свой скарб, гнавших за собою громадные стада овец и рогатого скота.