Гражданская жена

- Будешь? - вопрос был задан для проформы, потому что Верховцев уже взял два рожка мороженого и мотнул головой в сторону скамейки.  

Уселись рядом, мороженое вкусное.

- Владимир, ты понимаешь, что именно у нас произошло? - спросил он вполголоса.

Мальчик бросил на отца быстрый взгляд, шевельнул бровями и проговорил:

- Вообще-то, это называется развод, нет?

Верховцев поморщился, почесав левую бровь.

- Да, развод... Но ты понимаешь, почему это произошло?

- Думаю да. - Мальчик отвернулся, качая ногой. - Потому что взрослые люди иногда разводятся.

- Это твоя мама сказала? - резко спросил Верховцев.

- Нет, она сказала, ваш брак изжил себя, и потому вы решили, что вам надо разъехаться.

В устах сына это звучало дико и резало слух.

- Запомни, я никогда не говорил, что вы с твоей мамой должны переехать в тот же день! Никогда! Я хотел, чтобы вы жили там, пока я подберу для вас подходящее жилье. И потом я...

- Все в порядке, пап. У нас уже есть жилье, можешь не беспокоиться.

Мальчик улыбнулся, как будто подбадривал, мол, все хорошо, ты не очень обосрался. Его, бл***, подбадривал! Взрослого дядьку. Пришлось набрать побольше воздуха в грудь.

Мужчина повертел в руке вафельный рожок с недоеденным мороженым и забросил его в урну.

- Ты можешь по-прежнему жить у меня, - вырвалось у него спонтанно. 

Тут сын странно на него уставился, совсем недетские мысли пронеслись в глазах девятилетнего ребенка, а потом он сказал:  

- Прости, но я не могу, пап. Понимаешь, должен же с мамой оставаться кто-то из мужиков.

Бл*****... Бл*****!!! Верховцев отвернулся, закрывая глаза рукой. Отряхнул брючину, надо было отдышаться. Прокашлялся, прежде чем прохрипеть:

- Каких... Мужиков?

- Ну, ты не можешь, значит, это должен быть я.

А это уже был удар под дых. Мужчина ощутил себя так, словно его снова макнули в дерьмо. И пока он переваривал сказанное, сын, повертев в руке пеструю упаковку, сказал:

- Спасибо, пап, мороженое вкусное. А теперь мне надо вернуться в школу.

- Да, конечно, - глухо проговорил Верховцев.

Такой эмоциональной встряски, какую он получил сейчас, не давали самые сложные переговоры. И это ощущение, что он безнадежно упустил что-то, и желание наверстать, доказать...

- Я заберу тебя на выходные.

Пообещал он, когда уже отъехали от парка. Скорее себе, чем сыну.

глава 14

Вера спешила как могла, но там как всегда пробка. Извелась, внутри все трясется, один глаз постоянно в навигатор, следить, где сын. Потому что точечка, которая была Вовкой, сначала двигалась, потом замерла, а теперь снова двигалась. В какой-то момент поняла, что они почти одновременно приближаются к одному месту - к школе.

Так и случилось. Когда она подъехала, сын уже выходил из машины Верховцева. Выскочила, бежать к нему. А перед глазами темно. Как в замедленной съемке захлопнулась за спиной мальчика дверь, огромный черный джип с тонированными стеклами развернулся буквально на месте, рванул, внезапно убыстрившись, и просквозил мимо. Вовка остался на тротуаре один.

Только когда сын подбежал к ней, и она смогла его обнять, Вера почувствовала, что дышит. Замерла, а сердце колотится, как будто хочет выскочить, колени ватные.

- Мам, ну ты чего, все в порядке же. Мам, отпусти, пацаны смотрят, - буркнул Вовка, и она опомнилась.

Отпустила сына, отодвинулась. Даже смогла улыбнуться.

Только сил уже никаких. Ни к Татьяне Анатольевне в Департамент возвращаться, ни ждать, пока у него тут уроки закончатся. Ничего она уже была не в состоянии. Пропал день. Завтра все, завтра...

- Вовка, - проговорила Вера, глядя на сына. - Я думаю, что сегодня ты опять уроки прогуляешь.

Надо было видеть, какой у него проскочил взгляд. На нее, на школу, у мальчишки аж глаза загорелись.

- Здорово! Я как знал, рюкзак с собой захватил!

В этот момент он так живо напомнил ей Верховцева. Не этого, теперешнего, а того, прежнего, с которым она была счастлива когда-то... Вера отвернулась, закусив губу. Защемило сердце и вдруг налилось болью. Жаль, безумно жаль, что все это ушло, и прошлого теперь не вернуть.

- Ма, ну мы едем? - спросил Вовка.

- Ну, конечно, запрыгивай в машину.

По дороге Вера молчала, погруженная в свои мысли, все-таки, как бы крепка не была броня, которой она постаралась окружить свое сердце, ей было горько и ужасно обидно. В первый момент все перекрыл страх за сына, но потом эти чувства начали просачиваться, как боль после отходящей анестезии.

А перед глазами стоял его джип, промчавшийся мимо. Черная машина, черные окна, и не видно что там, внутри. Глухо все, закрыто, как теперь от нее его жизнь. Опять всплыли в памяти слова драгоценной «свекрови» Валерии Аристарховны:

- Не того ты поля ягода.

Передернула плечами, сбрасывая с себя наплывающий негатив. Ну не того, и не надо. Слава Богу, с Вовкой все в порядке. Сейчас они домой приедут...

- Вовка, хочешь пиццу?

- Да. Да! - и затараторил, сколько и каких сортов он хочет.

- Лопнешь, - усмехнулась она.

- Не, не лопну.

- А мороженое?

- Нет, - тон у мальчика как-то неуловимо изменился, он отвернулся к окну и проговорил: - Мороженое мы с папой ели.