Гражданские войны в Риме. Побежденные

Цезареубийцы явно рассчитывали на Басса. Еще Децим Брут 17 марта предложил в качестве одного из вариантов отправиться именно к нему в Сирию. Сам Басс, в свою очередь, тоже стремился войти в контакт с оставшимися в Риме противниками Цезаря и даже рассчитывал на поддержку римских легионов, стоявших в Александрии. Но обстоятельства все же обернулись против него. Консул 44 г. до н. э. Публий Корнелий Долабелла, зять Цицерона и ранее активный сторонник Помпея, после некоторых колебаний все же остался на стороне цезарианцев и затем направился в Азию для борьбы с республиканцами. Но еще до этого сенат приказал сирийским войскам повиноваться Кассию. Кассий прибыл в Сирию и принял там общее командование над войсками и Басса, и Мурка, и Криспа. Правда, Басс сначала отказался передать свой легион Кассию, но сами воины заставил его сделать это. При этом он выговорил какие-то условия, на которых передал командование римскому полководцу. Повсюду Кассий ставил во главе городов своих ставленников, которым и передавал в них всю полноту власти. Он использовал Сирию для подготовки решительной схватки с цезарианцами, для чего изыскивал все средства, и это ложилось невыносимой тяжестью на местное население. Поэтому симпатии к врагам Цезаря в Сирии таяли. И все же, когда Долабелла с некоторым опозданием прибыл в Сирию, его положение оказалось очень трудным. Силы явно были неравны. Все крупнейшие города находились под властью Кассия. Найти приют Долабелла смог только в Лаодикее. Этот город был тесно связан с Египтом, который тогда, хотя и с колебаниями, поддерживал цезарианцев, и это определило симпатии лаодикейцев. Но в таких обстоятельствах долго сопротивляться Долабелла не мог. Его флот был разгромлен. Сам он был осажден в Лаодикее, где вскоре начался голод, и когда город был взят Кассием, Долабелла приказал воину убить себя. Вся Сирия, таким образом, оказалась во власти республиканцев.

Брут после недолгого пребывания в Афинах прибыл в Македонию. Правивший Македонией Гай Антоний, брат Марка, не хотел уступать провинцию, но был разбит и вынужден сдаться, а затем был казнен. Таким образом, и Брут, и Кассий презрели постановление об изменении им провинций и вступили в управление теми, какие им назначил еще убитый ими Цезарь. Ни на Крите, ни в Киренаике они не появились. Правда, с помощью некоего Лепида Брут подчинил себе и Крит. Но основное внимание он сосредоточил на Балканском полуострове.

Здесь он стал набирать свое войско. В числе тех, кто вступил в армию Брута, был находившийся в то время в Афинах молодой Квинт Гораций Флакк, будущий великий римский поэт. Тем временем положение в Риме изменилось. Приемный сын Цезаря Октавиан, видя, что Антоний препятствует ему, пошел на союз с сенатом и Цицероном и выступил против Антония. В этих условиях в январе 43 г. до н. э. сенат только отменил прежнее решение об отнятии у Брута и Кассия Македонии и Сирии, но и, как уже говорилось, приказал всем войскам на Востоке подчиниться Кассию, а Брута признал наместником не только Македонии, но подчинил ему и Грецию, дав обоим проконсульский ранг. А скоро сенатская армия во главе с консулами Гирцием и Пансой при участии Октавиана открыто выступила против Антония и разбила его. В этой войне пали оба консула, а Антоний начал спешно отступать за Альпы. Для Брута и Кассия забрезжила новая надежда.

Все же не очень надеясь на перемены в Италии, Брут и Кассий стали укреплять свои позиции. Им очень помогло то, что наместниками и Азии, и Киликии были их сторонники. Фактически вся восточная часть Римской республики оказалась под их властью. У Кассия уже были войска, и теперь Брут все активнее собирал свою армию. Всего ему удалось набрать восемь легионов, в том числе «туземные», т. е. набранные из провинциалов, но обученные на римский манер, в также вспомогательные части. Но для армии были нужны деньги, а никаких надежд на получение денег из Рима, разумеется, не было. И Брут, как, впрочем, и Кассий в Сирии и окрестных землях, переложил всю тяжесть налогов на местное население. Как когда-то на Кипре он силой оружия выколачивал личные долги, так теперь он, не останавливаясь ни перед чем, выбивал средства из провинций и городов, отнимал их у вассальных царей. Он не хотел входить ни в какие обстоятельства, ни в чье положение. И это дало определенные плоды. У Брута появились средства для войны. Он стал чеканить монеты со своим портретом, на некоторых изображались два меча и фригийский колпак между ними. Фригийский колпак был особым головным убором, который надевался рабам при их освобождении. Брут явно намекал на убийство Цезаря как на освобождение Рима от рабства. Чтобы это стало еще яснее, на монетах порой появлялась легенда: «Мартовские иды». Другой легендой на монетах была: «Свобода».