Гражданственность и гражданское общество

Кант выдвигает положение о разделении полномочий институтов гражданского общества и государства. Так, семья, церковь, школа и другие общественные объединения способны без государства соблюдать общепринятые нормы общежития и воспитывать их у граждан. Государство же объединяет людей в рамках права и обеспечивает соблюдение законов всеми подданными, реализацию свобод граждан. Наиболее демократическим государственным устройством, по мнению Канта, является республика. Она позволяет проводить в жизнь принципы свободы и социальной справедливости. Кант осознает неправомерность отождествления гражданского общества и государства и пытается очертить их функциональные границы. Функционирование гражданского общества он усматривает в его связи с правовым государством. Во многом взгляды И. Канта революционны. Человек рассматривается уже не как действующий только со своим личным интересом на основании «натуральных» потребностей, но имеет двойственную природу и благодаря своей высшей, разумной, свободной, социальной природе способен свободно действовать в пользу общего блага.

Совершенно по-новому рассматривает изучаемое нами явление немецкий философ Г. В. Ф. Гегель в работе «Философия права». Нужно отметить неоднозначность подхода Гегеля к гражданскому обществу. Будучи в некотором смысле его апологетом, Гегель в то же время предложил основы для глубокой критики этого понятия. «Гражданское общество, — пишет Гегель в «Философии права», — есть дифференциация, которая выступает между семьей и государством, хотя развитие гражданского общества наступает позднее, чем развитие государства; ибо в качестве дифференциации оно предполагает государство, которое оно, чтобы пребывать, должно иметь перед собой как нечто самостоятельное. Гражданское общество создано, впрочем, лишь в современном мире, который всем определениям идеи предоставляет их право» [57, с. 218].

Гражданское общество, таким образом, появляется только в «современном мире», вырастает из семьи, но с другой стороны, благодаря тому, что оно «имело перед собой» государство. Однако это государство есть, по мнению Гегеля, «внешнее государство», поскольку не выражает сущности общественной жизни, ее субстанции, а является не более чем как выражением частных интересов. «Эту систему, — пишет Гегель, — можно ближайшим образом рассматривать как внешнее государство, как государство нужды и рассудка» [57, с. 221]. Соответственно и гражданское общество, выраставшее, «имея перед собой» такое государство, имеет подобные черты: «В гражданском обществе каждый для себя — цель, все остальное для него ничто» [57, с. 222].

В данном случае логика Гегеля, как ни странно, отступает от его же диалектического метода. Факты истории демонстрируют нам, что «внешнее» по Гегелю, автономное государство вовсе не предшествовало гражданскому обществу, а развивалось вместе с ним, в диалектическом единстве и борьбе. Также можно обратить внимание на то, что, согласно категорическому императиву Канта, гражданское общество, в котором «каждый для себя — цель, все остальное для него ничто», есть общество по сути безнравственное. «Нравственное, — обращает внимание Гегель, — теряется здесь в своих крайностях, и непосредственное единство семьи распалось на множество» [57, с. 249]. Таким образом, рождаясь из семьи, гражданское общество теряет нравственный характер.

Гегель видит основное противоречие гражданского общества в том, что здесь особенное отрывается от всеобщего, нравственное — от «морального». Гегель и хотел бы оправдать разрыв, следуя за А. Смитом с известным тезисом «я способствую всеобщему благу, потому что хочу блага себе» [57, с. 208]. Однако безнравственный характер либерального государства ему очевиден, и, несмотря на свою привязанность к конституциализму, Гегель желает «прикрепить» к безнравственному гражданскому обществу «нравственное» феодальное государство. Шпицрутены прусских юнкеров (т. е. государство), вот что, по Гегелю, может из стаи диких животных сделать достойных членов человеческого общества, обеспечить общее благо и нравственный характер общества.

Впрочем, немецкий философ сам замечает несколько «кривую» форму предложенного им «конца истории». Он просто примиряется с ней. Отсюда ведущий мотив философии Гегеля — примирение с действительностью, потому что она другой не может быть.

Именно это, введенное Гегелем различие между гражданским обществом и политическим обществом, отождествляемым с современным ему рациональным государством, К. Маркс положил в основу своей исторической теории, но «поставив его с головы на ноги» [156, с. 307]. Вслед за Гегелем Маркс рассматривал гражданское общество как результат исторического развития, а не как природное состояние.