Гребень Клеопатры

Глава девятая

Она стояла за деревом очень долго. Темнота сгущалась. В голове роились мысли, которыми она не могла поделиться с другими. Липкие, неприятные мысли. Она взглянула на часы. Пять минут, десять, пятнадцать, двадцать, час, сутки, вечность, круг.

Последние дни она постоянно думала о Карлстенах. Пока не пришла к выводу: годом больше или меньше — какая разница? Все равно отведенный ему срок — всего лишь мгновение по сравнению с вечностью. Он старый человек и уже прожил свою жизнь. Конечно, она колебалась. Но вспоминала мизинец Эльсы, ее рассказ, думала о том, что эта женщина никогда уже больше не сможет играть на пианино, и чувствовала такую боль в сердце, которая просто не оставляла места для сомнений.

Она спряталась за деревом, чтобы получше рассмотреть дом Ханса Карлстена. Ей почему-то казалось, что жилище, в котором поселилось зло, должно излучать негативную энергию. Она представляла себе черные провалы окон, зловещие изгибы крыши, мрачные серые цвета. Но не увидела ничего подобного. Обычный дом для обычной семьи, где папа любит маму, а мама любит детей, которые любят своих родителей, и так далее. Любовь по спирали. А бывает ли такое на самом деле? Что же заставило ее спрятаться за этим деревом, прижаться спиной к грубой коре, вдыхать аромат влажных листьев и думать о…

Она вставала в семь, чтобы успеть на автобус в школу. К тому времени папа уже был на работе, а мама еще спала. Она не упрекала маму, хотя та всегда обещала приготовить с вечера «что-нибудь» для дочки, чтобы та взяла с собой в школу, и систематически забывала про это «что-нибудь», и девочка оставалась голодной.

Она растерянно стояла перед холодильником, смертельно боясь опоздать на автобус, и искала завтрак, которого не было, когда вдруг заметила яйца на верхней полке. И взяла с собой одно. В автобусе девочка осторожно стукнула яйцом о стекло и через образовавшуюся трещину высосала его до тонкой скорлупы. Поначалу ей показалось, что это невкусно, но она быстро привыкла. Несколько недель она ела на завтрак только яйца, потому что коробка на верхней полке волшебным образом пополнялась.

Но так не могло продолжаться долго. Одноклассники ее выдали. Однажды учительница оставила ее после уроков и спросила, завтракает ли она дома. Девочка не знала, что ответить, и тогда учительница прямо спросила, правду ли говорят одноклассники, что она пьет сырые яйца в автобусе. Учительница была очень милая, и в конце концов девочка рассказала, как, собираясь однажды в школу, обнаружила в холодильнике коробку с яйцами. Она надеялась, что учительница сохранит это в тайне, но напрасно. После того разговора она поняла, что унижение — процесс долгий и мучительный. Он будто цепь, состоящая из многих звеньев: злорадства, оскорблений, презрения, издевательств, ненависти…

Она разузнала, где Ханс Карлстен работал до ухода на пенсию. Он не только словесно издевался над своими подчиненными, его обвиняли и в сексуальных домогательствах. Предприятие замяло скандал, заплатив жертве за молчание порядочную сумму. Кроме того, Ханса подозревали в том, что он ведет двойную бухгалтерию. И не уволили, скорее всего, лишь потому, что он был одним из акционеров предприятия.

Виновен. Это слово кружило вокруг нее, пока она не заметила, что это птица. Секунды, минуты, часы, сутки, вечность, круг…

Она знала, что пора уходить, но не могла пошевелиться. В окнах давно погас свет, у нее застыли ноги — надо было выбрать обувь потеплее. Вдруг она заметила, как входная дверь открылась, и тощая фигурка показалась на дорожке, ведущей к мусорному баку, выбросила туда что-то и снова исчезла в доме.

Несмотря на темноту, она не сомневалась, что это была Эльса Карлстен. Ей показалось, что та не заперла за собой входную дверь. Возможно, тот, кто живет в одном доме с самим злом, не боится спать с открытой дверью. Неужели все так просто? Неужели Бог все-таки есть и указывает путь тому, кто готов его увидеть?

Какое-то время она колебалась. Потом подошла к двери, тронула ручку, открыла и бесшумно вошла. В узком темном коридоре пахло стиральным порошком и старым тряпьем. Она постояла, прислушиваясь. Было тихо. Видимо, Эльса легла спать.

Дыхание ее участилось. В ушах зашумело. Она была в доме, где над бедной женщиной много лет издевался ненавистный муж. Она прошла в соседнюю комнату, заставленную диванами, креслами и шкафами, и собиралась пойти дальше, когда увидела чудовище.

Оно сидело на стуле, поджав хвост, готовое вцепиться в горло незваному гостю. В открытой пасти виднелись острые желтые зубы. Шерсть — короткая и черная, как у медведя. Огромная собака смотрела на нее не мигая. Она проглотила крик. Посмотрела собаке прямо в глаза и поразилась мастерству, с каким она была изготовлена. Только отсутствующий взгляд выдавал чучело, набитое опилками. Еще секунду назад она могла поклясться, что собака живая.