Гребень Маты Хари

– Ну, вы, поезжайте в другое место обжиматься!

Водитель неохотно оторвался от меня и проговорил:

– Ну, ты даешь, командир, – весь кайф сломал!

– В другом месте кайф ловите!

Водитель включил зажигание, отъехал на квартал и снова попытался обнять меня.

– Но-но! – Я оттолкнула его. – Ищи клиента в базе! Время идет!

– Не понял! – протянул он обиженно.

Вид у него при этом был такой глупый, что я вспомнила подслушанную где-то фразу – настоящий мужчина смотрит на отказ, как баран на новые ворота.

– Не понял! – повторил водитель. – Ты же сама ко мне полезла!

– Так то для конспирации! – сухо отрезала я. – Давай, работай! У нас с тобой чисто деловые отношения!

Он что-то разочарованно пробормотал, но не стал настаивать и снова склонился над своим телефоном.

Через пару минут он сообщил, что вторая машина зарегистрирована на Глеба Константиновича Матренина.

– Выходит, он ее муж… – сообразила я.

– А ты, выходит, та еще динамщица! – обиженно отозвался водитель.

– Но-но! – повторила я. – Мы договаривались на оплату по двойному тарифу, ни о каких бонусах речь не шла!

Я отсчитала ему деньги и выбралась из машины, пока ему еще что-нибудь не пришло в голову.

Я бросилась вперед, чтобы как можно дальше оказаться от настырного водителя и от дома, где жили супруги Матренины. Не знаю, как насчет жены, а муж – человек очень опасный. Я вспомнила, как в багажнике машины видела скорченную фигурку Алисы. Да, без Матренина тут точно не обошлось!

Значит, жена Матренина приревновала его к какой-то женщине и наняла Мамонова, чтобы он выследил ее мужа. А Матренин, наверно, обнаружил слежку, очень рассердился и убил Мамонова.

Тут на меня налетел шустрый малыш на самокате, и я остановилась. Однако странно. Как-то это не вяжется. Стиль не тот. Алиску задушили, причем явно не сам Матренин это проделал, у него для этого есть специальные люди. А этого горе-сыщика укокошили как-то непрофессионально, что ли. Просто двинули по голове подсвечником. Ага, подсвечник…

Я ведь видела точно такой же в антикварном магазинчике. Но до того, как со мной начали происходить все эти странные и непонятные вещи. А продавец сказал, что его уже купили…

Да, а потом я вышла из магазина и увидела, что он давно закрыт. Значит, мне все это приснилось, привиделось, померещилось? А как же гребень, который я купила в том магазинчике за смешную цену? Он явно мне помогает.

Я совершенно запуталась. И что теперь делать? Звонить Алексею и сообщать ему про Матренина? Он, конечно, будет доволен, но мне-то какая с этого прибыль? Благодарности я от него вряд ли дождусь, уж такой он человек.

И самое главное, я так и не узнаю, с какого бока я сама в этой истории. Почему у Мамонова в бумажнике оказалась наша с ним фотография? Кто сделал этот монтаж и, главное, для чего?

Я поймала на себе взгляд встречной женщины и увидела себя ее глазами. Стоит девица посреди дороги, смотрит дико и губами шевелит. Да, от такой лучше держаться подальше. Я выпрямила спину и пошла по улице деловым шагом, как все люди. Дошла до метро и поехала домой. Во-первых, мне хотелось расспросить старуху насчет той вазочки с пауком. Потому что паук на кольце был тот же самый, теперь я точно знаю. Во-вторых, мне больше некуда было деваться.

Перед импозантным особняком на Елисейских Полях один за другим останавливались роскошные экипажи. Из этих экипажей выходили элегантные господа в цилиндрах и фраках, некоторые – с женами, но таких было меньшинство.

Из очередного экипажа вышла худая величественная старуха, увешанная бриллиантами, в сопровождении долговязого молодого человека. При ее появлении остальные гости уважительно зашушукались – герцогиня, герцогиня…

Посетители поднимались на крыльцо, рослый швейцар распахивал перед ними двери, и они оказывались в просторном холле, уставленном вазами с экзотическими цветами.

В глубине холла стояла бронзовая статуя многорукого языческого божества, перед которой горела маленькая лампада, распространяя пряный аромат.

Среди посетителей сновали расторопные официанты во фраках, с серебряными подносами, на которых сверкали золотистыми пузырьками бокалы шампанского. Во всем чувствовалось едва сдерживаемое нетерпение и предчувствие чего-то необычного, экзотического и немного запретного.

Наконец последний гость вошел в холл.

В то же мгновение раздался удар гонга, и двери в глубине холла распахнулись. В дверях появился импозантный пожилой господин и проговорил:

– Господа, прошу в зал!

Негромко переговариваясь, посетители вошли в просторный зал, расселись на стульях и в предвкушении чего-то невиданного уставились на сцену.

Сцена была украшена экзотическими растениями, в глубине ее стояли несколько индийских статуй, увитых цветочными гирляндами. Из нескольких бронзовых курильниц струился ароматный, сладковатый, дурманящий дым.

Снова ударил гонг, его протяжный звук затих, а затем заиграла тягучая восточная музыка.