Гребень волны

– А что, стрелохвостов теперь можно бить? – ушел от ответа Костя.

– Можно. Варданов позволил. Поступило заключение от Рейхани о их полной и безоговорочной неразумности. Ну, я и не преминул… Приводи себя в порядок и – милости просим ужинать.

Испытывая противную слабость в поджилках, Кратов прошел к себе. Сменил халат на брюки и тонкий свитер. Поглядел на себя в зеркало. «Разве бывают звездоходы с такой перекошенной рожей?» – подумал он самоуничижительно.

3.

В кают-компании Маони и Варданов сосредоточенно пили молоко, а Фрост с отвращением заполнял бортовой журнал, пристроив мемограф среди пустой посуды. Трубка и коробка с табаком лежали рядом.

– Вот кстати, – оживился он, завидев Костю. – Прочти-ка сей документ и добавь от себя, что сочтешь нужным. Как литератор я не тщеславен и охотно приглашаю всех желающих в соавторы.

Кратов принял у него мемограф, высветил последнюю страницу и тотчас же почувствовал, что переоценил свои силы.

– Можно, я сначала поужинаю? – спросил он.

– Тебе что-то не понравилось? – кротко осведомился Фрост, заглядывая ему через плечо. – По-моему, недурно. Протокол аутопсии трупа большого красного стрелохвоста, со всеми необходимыми подробностями.

– С иллюстрациями, – добавил Маони. – Которым самое место в бортовом журнале.

– А где же им, голубчик, место? – удивился Фрост. – Не на стенах ли кают-компании?

– Такое впечатление, – сказал Костя, – что нынче кто-то поставил перед собой задачу навсегда отбить у меня аппетит. Стрелохвосты в коридоре, стрелохвосты в бортовом журнале…

– Какие еще стрелохвосты в коридоре? – бесцветным голосом осведомился Варданов.

– Да пустяки, – суетливо сказал Фрост. – Ну что за ханжество? И потом, если я сегодня вахтенный, что прикажете мне писать в журнале?.. Впрочем, согласен: иллюстрации не для слабонервных. Зато хорошие выводы. Как это там у меня? «По результатам контрольной экспертизы в подтверждение ранее сделанного заключения… смотри приложение… гм… не дают повода для подозрения в рассудочной деятельности».

– Куртхен, дружище, – промолвил Маони. – Где ты нахватался таких оборотов? Что ты читал перед этим? Не Шпренгера ли с Инститорисом? Если у тебя повсеместно столь же возвышенный штиль, на тебя неизбежно падет подозрение в рассудочной деятельности.

– Ну нет, – возразил Кратов. – Он не давал повода.

– При чем здесь какие-то Шпренгер и… э-э… – пожал плечами Фрост. – Они что-то опубликовали? Я имею в виду – в области экзобиологии?

– Почти, – резвился Маони. – «Молот ведьм».

– Костя, так у тебя есть что добавить? – терпеливо спросил Фрост.

– Что ты, – тот замахал руками. – Я вне всяких подозрений.

– Коллега Кратов, – вдруг заговорил Варданов неприятным голосом. – Прошу на время оставить ваши шутки.

«Надо что-то сделать с лицом, – подумал Костя. – Не то он поймет, что я его терпеть не могу. А он мой старший товарищ. Он умнее меня и опытнее. Я должен уважать его. Хотя бы за это…»

Костя стиснул зубы и, как ему показалось, почти спокойно посмотрел в глаза ксенологу. В равнодушные прозрачные глаза на непроницаемом загорелом лице.

– Добавить мне действительно нечего, – сказал Кратов. – Мое дело – водить все, что движется… Разве что топографический эскиз да интроскопию местности вокруг улья. Как вы просили… Но прежде я должен оформить их. С необходимыми подробностями и без необоснованных подозрений.

Маони смешливо фыркнул и отвернулся.

– И какой умник только придумал назвать этот гадюшник ульем, – присовокупил Костя, чтобы не затягивать паузу сверх меры.

– Я придумал, – сказал Варданов, не мигая.

Кратов внутренне напрягся, ожидая зачина очередной нахлобучки. Но Варданов, ни словом ни жестом не выразив своего отношения к его проколу, снова уткнулся в чашку с молоком.

– Кстати, о пчелах, – сказал Фрост с воодушевлением. – Хитин у них что рыцарские латы! И зачем им такой хитин? Когда мне будет позволено провести аутопсию, первым долгом я…

– Нет, Куртхен, уволь, – вмешался Маони. – Наверное, ты хочешь поделиться с нами чем-то чересчур специальным.

– Как там у них мозг? – спросил Кратов.

– У них нет мозга! – торжественно произнес Фрост. Поглядел на ксенолога, поскреб коротко стриженную седоватую макушку и добавил: – Как такового. Мозг вообще не является непременным атрибутом живого существа. У пчел восемь крупных ганглиев, то бишь нервных узлов, по всему телу.

– Неужели ты тайком их анатомировал? – притворно ужаснулся Маони. – Без заключения экспертизы?!

– Во-первых, упомянутое заключение должен буду составить именно я, поскольку пчелы – моя тема. Во-вторых же, чтобы исследовать внутреннее строение живой твари, отнюдь не обязательно ее потрошить. На то существуют иные, совершенно безопасные и, что особенно важно, нечувствительные для объекта исследования способы.

– Занятно, – сказал Маони. – На что же им тогда голова?

– Пчелы летают вперед задом так же хорошо, как и головой, – ввернул Кратов.

– На голове у них размещены два органа зрения и оральное отверстие, – продолжал Фрост. – Что значит «ротовое», а не от слова «орать», как вы могли бы заподозрить.