Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной

И в Греции находились люди, которые требовали унич­тожения всего института. „Бог всех нас создал свободными; природа никого не сделала рабом", — говорит оратор Алкидам, ученик Горгия, у которого он, несомненно, заимствовал этот взгляд, представляющий логический вывод из учения софистов о превосходстве естественного права над человече­скими законами. Правда, это радикальное требование не мог­ло рассчитывать на успех в такую эпоху, когда промышлен­ность основывалась почти исключительно на рабском труде, — тем более что большая часть рабов в греческих государст­вах состояла из варваров, которых считали низшими сущест­вами, самой природою обреченными на рабство. Но в одном отношении агитация в пользу человеческих прав не осталась безуспешной. То жестокое военное право, которое обращало врага в раба победителя, начало терять почву в общественном мнении, по крайней мере поскольку дело шло о греках. Когда в 427 г. отложившийся союзный город Митилена снова поко­рился Афинам, то в первую минуту ожесточения народ по­становил казнить взрослых граждан города, а женщин и детей продать в рабство, но на другой же день отменил это решение и оставил митиленцам жизнь и свободу. Спартанский адмирал Калликратид после взятия Метимны в 406 г. не лишил свобо­ды ни одного из граждан города. Так же поступил в следую­щем году Лисандр, взяв Лампсак. Правда, эти начала далеко еще не достигли всеобщего признания, но первый шаг к вы­работке более гуманного военного права был сделан.

Демократическое движение должно было отразиться и на положении женщин. Совершенно неправильно думать, что положение греческой женщины в классическую эпоху было унизительно или даже ухудшилось со времени Гомера. На­против, мы уже видели, что в VII веке покупка невесты вы­шла из употребления и что, наоборот, невесту стали снабжать приданым. Но до V столетия обращали внимание только на законное происхождение невесты и не придавали никакой цены тому, пользовалась ли семья ее матери правом граждан­ства в государстве. Как у Гомера микенец Агамемнон предла­гает свою дочь в жены фтиотийцу Ахиллу, как Гектор женит­ся на девушке из мисийских Фив, так еще мать Клисфена бы­ла родом из Сикиона, а мать Кимона — дочерью фракийского князя, и, однако, никому не приходило в голову оспаривать принадлежность того или другого к числу полноправных афинских граждан. Теперь дело изменилось. В 451—450 гг. по предложению Перикла было постановлено, что правом афинского гражданства должен пользоваться только тот, чьи отец и мать были полноправными гражданами; такие же зако­ны были изданы и в остальных греческих государствах, так что с этих пор нужны были особые договоры, чтобы браки между гражданами различных государств могли считаться законными.

Если в некоторых отношениях эти законы и носят реак­ционный характер, то, с другой стороны, они свидетельству­ют о том, что женщина стала пользоваться большим уважени­ем. Действительно, в Спарте женщины задавали тон в обще­стве, и значительная часть имущества находилась в их руках. Свободное обращение между полами, которое господствовало здесь, представляло большой соблазн для греков из других областей. В Афинах, в Ионии и вообще в большей части Гре­ции деятельность женщин ограничивалась преимущественно домашним хозяйством; но в этой области они отлично умели отстаивать свое господство, и не одна из них держала мужа под башмаком. Кто женился на богатой женщине, тот не раз имел случай убеждаться, что потерял свою свободу. В резком противоречии с этими фактическими отношениями стояла юридическая зависимость женщины от мужчины, и это про­тиворечие сильно давало себя чувствовать. Многие сознавали необходимость эмансипировать женщин, и этот вопрос, оче­видно, часто обсуждался в Афинах, если Аристофан мог сде­лать его предметом своей прелестной пародии в „Женщинах в народном собрании" Просвещенные люди понимали, что прежде всего необходимо преобразовать систему женского воспитания, потому что именно то новое образование, кото­рое распространяли софисты, способствовало увеличению пропасти между полами. Характерно, что V столетие уже не произвело ни одной выдающейся поэтессы. Правда, это тре­бование легче было поставить, чем осуществить, потому что при господствовавших социальных предрассудках греческая девушка не имела никакой возможности приобрести высшее образование, если не хотела переступить границ общеприня­той морали, — шаг, которого ни одна женщина не может сде­лать безнаказанно.