Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной

Правда, те грубые представления, которые легли в ос­нову культа мертвых, были отчасти очень рано оставлены. По понятиям гомеровского времени, душа после погребения попадает в мрачное жилище Аида, которое помещали на са­мой отдаленной западной оконечности земли; отсюда она более никогда не возвращается. Сообразно с этим, мы не на­ходим у Гомера никаких следов верования в воздействие мертвых на мир живых; души почивших — бессильные те­ни; в гомеровском мировоззрении нет места для веры в при­видения. Возможно, что это представление стоит в связи с обычаем сжигать трупы, который первоначально имел, веро­ятно, целью посредством быстрого разрушения тела сделать невозможным возвращение души. Может быть, также упад­ку культа мертвых у ионийцев способствовало то обстоя­тельство, что они покинули родину, где находились могилы предков. Но в самой Греции культ мертвых удержался и ока­зал сильное влияние на выработку религиозных представле­ний.

Вообще дробление нации, обусловленное характером поверхности страны, должно было глубоко влиять на разви­тие верований. Хотя отец Зевс повсюду считался верховным богом, но в каждой местности выдвигалось, наряду с ним, свое, местное божество: в Аргосе и Самосе — Гера, в Брауроне, Эретрии, Фере и Эфесе— Артемида, в Коринфе и на острове Кипр — Афродита, в Элевсине — Деметра, в Мегаре и Милете — Аполлон, в Фивах — Геракл. Притом, каждое божество имело множество прозваний, и последние сплошь и рядом должны были вытеснять в местных культах настоя­щее имя бога. Так, например, в Селинунте в V веке бог вой­ны назывался официально Фоб („приносящий страх"), боги­ня земли — Малофор („дающая плоды"), богиня смерти — Пасикратия („всепокоряющая"). Пока смысл этих прозваний оставался понятным, как в настоящем случае, до тех пор не могло возникнуть сомнений в их тождестве с общеупотреби­тельными именами богов. Но очень часто имя бога, употреб­лявшееся в культе, исчезало из разговорного языка. Напри­мер, уже современники Гомера так же мало понимали бук­вальный смысл имени Геры, как и мы; вследствие этого они считали ее особым божеством наряду с Дионой, тогда как первоначально обе составляли одно и то же лицо. Мы виде­ли, что таким же образом из Дионы-Геры выделились Афро­дита и Артемида, из Аполлона — Асклепий, из Гелиоса — Геракл, из Деметры — Персефона. Ясно, что каждое из этих новых имен должно было первоначально возникнуть в одной какой-нибудь местности и отсюда распространиться по всем областям, населенным греками. При этом могло случаться, что божество называли не тем именем, которое оно носило в культе, а по имени местности, в которой оно особенно почи­талось и которая поэтому считалась его любимым местопре­быванием. Так, Афродита, как известно, часто называется у Гомера просто Кипридой или Кифереей. Точно так же по­кровительницу Афин сами афиняне называли просто „боги­ней", а все остальные греки — „афинянкой" Так как Афины представляли один из древнейших центров греческой куль­туры, то покровительниц других городов стали отождеств­лять с афинской богиней; являются Афина Итонская, Алалкоменейская и т.д. Таким образом, Афина сделалась нацио­нальной богиней, подобно тому как аргосская Гера почти во всей Греции вытеснила из культа древнюю Диону.

Но для того, чтобы культ получил широкое распростра­нение, нужны благоприятные условия. Поэтому культ боль­шей части местных богов Греции не вышел за пределы того города или округа, в котором он первоначально возник. Ме­жду тем понятие божества совершенно субъективно; бог лишь в том случае бог, если кто-нибудь ему поклоняется[69]Даже Геракл и Асклепий для Гомера не боги, потому что в его время им не служили в большей части ионийских горо­дов; в его глазах они такие же люди, как все остальные герои „Илиады" Если Геракл — сын Зевса, то ведь такого же про­исхождения и Сарпедон. Так были разжалованы в смертные те самые существа, которые в другой части Греции счита­лись богами. Но они все-таки не обыкновенные люди, по­добные нам; они — сыновья, внуки или правнуки богов, их силы далеко превосходят силы людей, „которые теперь на­ходятся в живых", они не страшатся вступать в борьбу даже с богами. Итак, они стоят на середине между богами и людьми; они — полубоги[70] или, как это выражали одним сло­вом, которое, впрочем, первоначально имело гораздо более широкий смысл, — герои. Эти герои жили, конечно, в глу­бокой древности; так возникла та теория о периодах миро­вой жизни и о постепенном вырождении человечества, кото­рую мы находим у Гесиода.