Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

Около времени Пелопоннесской войны эллинская куль­тура начала проникать и в эти края. В Эпире царь Фарип, сам воспитанный в Афинах, с успехом старался распростра­нять просвещение среди своего народа. В том же направле­нии действовал царь Архелай в Македонии (выше, с.94). Во время смут, охвативших страну после его убийства, прави­тельству было, разумеется, не до забот о духовных интере­сах народа; но лишь только под властью Пердикки порядок был восстановлен, монархия снова вступила на путь, указан­ный Архелаем. Ученик Платона, Эвфрей из Ореоса, сделался самым влиятельным человеком при македонском дворе и до такой степени ввел здесь в моду научные занятия, что, как говорят, люди, незнакомые с философией и математикой, не допускались к царскому столу. Это, разумеется, гипербола, но она показывает, что македонские вельможи следовали примеру своего царя. Поэтому многие из полководцев Фи­липпа и Александра были высокообразованными людьми, и некоторые из них, как Антипатр и Птолемей, даже сами под­визались на литературном поприще. Филипп также продол­жал действовать в этом направлении; как высоко он ценил риторическое и философское образование, лучше всего до­казывается тем, что в воспитатели своего сына Александра он пригласил Аристотеля.

В то же время и политическое устройство было преоб­разовано по образцу передовых греческих государств. Внешним образом эти стремления выразились в том, что вместо неуклюжего местного наречия официальным языком был сделан аттический диалект. При Пердикке афинский эмигрант Каллистрат преобразовал финансовое управление государства. Преобразование военного ведомства начал уже Архелай; его преемники усвоили в полном объеме те ново­введения в области вооружения и тактики, которые ввел особенно Ификрат, и еще более усовершенствовали их (вы­ше, с.322), пока, благодаря организаторскому таланту Фи­липпа, македонская армия сделалась лучшею армией в свете; и она удержала за собою эту славу до тех пор, пока наконец при Пидне была сломлена более совершенной тактикой рим­лян.

Когда таким образом государства Северной Греции от­крылись для эллинской культуры, — и здесь начала обнару­живаться потребность в более строгой политической кон­центрации. Еще в эпоху Пелопоннесской войны каждая из мелких народностей Эпира составляла обособленное госу­дарство; только молоссам уже тогда удалось подчинить сво­ему владычеству своих северных соседей, атинтанов. Затем в первые десятилетия IV века хаоны и феспроты, обитавшие на берегу Ионического моря, также вступили в союз с молоссами. Молосские цари стояли во главе федерации и ко­мандовали ее армией во время войны; избираемый на год „президент" {простат) молоссов являлся вместе с тем эпо­нимом — правителем союза; в прочем же каждый из „союз­ных народов Эпира" имел одинаковые права и пользовался обширной автономией во внутренних делах, тогда как общие вопросы разрешались союзным собранием.

Гораздо полнее было осуществлено объединение в Ма­кедонии. Здесь наиболее плодородная и наиболее густо на­селенная часть страны — обширная равнина по нижнему Галиакмону и Аксию — составляла единое государство еще с того времени, когда македонские цари отвоевали этот край у туземных фракийцев; здесь новых поселенцев побуждали к более тесному сплочению и сам характер местности, и еще более чувство самосохранения ввиду опасности, которою беспрестанно грозили им воинственные варварские племена с востока и севера. Напротив, в верхней Македонии, которая высокими горными цепями разделена на ряд долин и благо­даря этому была лучше защищена против неприятельских нападений, отдельные округа сохранили свою самостоятель­ность; таковы: Элимиотида на верхнем Галиакмоне, Орестида у устьев этой реки, Линкестида в плодоносной котловине на среднем Эригоне, Тимфея в горах у эпирской границы. Все эти государства, хотя и признавали верховную власть македонских царей, были вполне самостоятельны, управля­лись собственными князьями и не раз пытались вести само­вольную политику и освободиться от верховенства Македо­нии. Эти порядки существовали еще во время войны между Спартою и Олинфом (выше, с. 156); лишь царю Аминте III в его последние годы или его сыну Пердикке удалось подчи­нить областных князей и слить горные округа в одно госу­дарство с Нижней Македонией. Но старый партикуляризм держался здесь еще целые века; когда римляне незадолго до битвы при Киноскефалах вторглись в Македонию, Орестида одна из всех провинций государства примкнула к врагу.