Греческая любовь (ЛП)

— Нет. Я останусь. Мы посмотрим, и если — я говорю если — эффект действительно пройдёт, как ты говоришь, тогда я уйду. Только тогда.

От печали во взгляде Эроса у Тритона внутри всё сжалось.

— Тритон, ты не понимаешь. — Он вздохнул. — Это не только потому, что я не знаю точно, исчезнет ли эффект через пару-тройку часов или через два-три дня, но и потому что в тебя стрелял не я, а кто-то другой. То есть стрела была осквернена.

Тритон уставился на Эроса:

— И что это значит?

— Твои воспоминания о ней и о времени, что вы провели вместе, будут исчезать минута за минутой. Завтра ты можешь проснуться рядом с ней и даже её не узнать.

Колени Тритона подкосились, и он съехал по стене на пол.

— Как ты мог сделать такое со мной?

Рука Эроса на плече утешения не приносила. Тритон её стряхнул.

— Я причиню ей боль, если останусь. Я не буду любить её. Я даже не буду знать, кто она. — Он не мог поступить так с Софией. Он любил её слишком сильно, чтобы видеть её боль. Лучше уйти сейчас. Может быть, она быстро забудет его и справится со всем этим. Он надеялся, что так всё и будет.

— Прости меня, София, — прошептал он, хотя знал, что она не услышит.

Глава 35

София повозилась, поуютнее устраиваясь в тёплой постели. Внутри всё приятно ныло после потрясающей ночи любви с Тритоном. Она никогда в жизни не чувствовала себя лучше. И, наконец-то, огромная тяжесть упала с её плеч. Она была психически здорова. Все существа, которых видела, даже Посейдон, спасший её, оказались реальны. А если они были настоящими, значит, и её мама не была сумасшедшей.

Теперь всё обрело смысл. Свой дар видеть сверхъестественное она унаследовала от матери. И влюбилась в бога. В Тритона. Она перевернулась на другой бок поближе к нему. Но кровать была пуста.

София резко села и прислушалась к звукам в доме. Слабый шум доносился со второго этажа. Её ступни коснулись пола, и она торопливо нашарила свой халат.

Пока шла по коридору, слышала голос ведущего — по телевизору шли новости.

— Метеорологи пока не могут объяснить это явление, но ясно, что шторм резко изменил направление вчера вечером и удалился от побережья. Проследить путь штормового фронта не удалось…

София вошла в кухню, где кто-то гремел кастрюлями и сковородками.

— Тритон?

— Доброе утро, София, — радостно приветствовала её Элис.

— Доброе утро, Элис. Вы Тритона не видели?

— Нет, здесь никого не было, только я. — Раздался звук открываемой двери. — О, может быть, это он.

София вышла в коридор, пока кто-то поднимался по лестнице.

— Тритон, — окликнула она.

— Нет, это я, Джонатан, — послышалось в ответ. — Извините, я сегодня немного опоздал. Смотрел новости про шторм. Это что-то с чем-то, да? Чтобы он взял и вот так просто прекратился.

София кивнула. Тритон сделал это. Она им гордилась, но, конечно, не могла никому рассказать.

— Доброе утро, Джонатан.

— Доброе. О, здорово, кто-то вам цветы принёс?

— Какие цветы?

— А вон, на буфете стоят. Там, похоже, карточка есть, — пояснил Джонатан.

— Они уже были здесь, когда я пришла — донёсся голос Элис из кухни.

— Можете прочесть мне? — Она догадалась, от кого цветы, и, конечно, Тритон не стал бы писать ничего интимного, зная, что кому-то придётся читать для неё. Может быть, ему просто пришлось уйти, чтобы позаботиться о чём-нибудь, и он скоро вернётся.

Джонатан прошёл мимо, и она услышала шелест бумаги.

— София, всё, что я сказал прошлой ночью, правда, но я не могу остаться. Прости меня. Тритон, — прочёл Джонатан.

Он бросил её? Сердце словно сжали ледяной рукой, выжимая из него всё до последней капли крови. Воздуха стало не хватать, и она никак не могла вдохнуть. Закрыв глаза, София искала утешения в абсолютной темноте, пытаясь отгородиться от всего остального мира. Тритон ушёл. Она поняла, что означали его слова: между ними всё кончено.

Она почувствовала руку Джонатана, поддерживающего её под локоть.

— Мне жаль, — произнёс он тихо. — Я знаю, он вам нравился.

Нравился — это и близко не было к тому, что она чувствовала к Тритону. Она открыла ему своё сердце. Софии удалось вдохнуть, и вместе с выдохом к горлу подступили рыдания, но она сдержалась. Нет, она не может позволить себе расплакаться, не здесь, не перед Элис и Джонатаном.

— Я принесу вам чашечку кофе, — произнесла Элис с кухни, и жалость в её голосе стала последним ударом по самообладанию Софии.

* * * * *

Тритон отвернулся от картин, отображающихся на поверхности воды, что окружала дворец его родителей. Он не мог видеть, как София уже вторую ночь плачет, пока не заснёт. Слишком больно. Вчера он уже готов был бежать к ней, утешить, сказать, что он вернётся, только бы она перестала плакать. Но сдержался, понимая, что не сможет предложить ей то, в чём она нуждалась. Она заслуживала мужчину, который будет верен ей до конца жизни, а он не мог этого гарантировать.

— Что не так, сын? — раздался за спиной голос отца.

Одним движением хвоста Тритон развернулся.

— Да всё не так!

— Ты не думаешь, что это слегка мелодраматично?