Греческая религия: Архаика и классика

Вальтер Буркерт Греческая религия: Архаика и классика

СПб.: Алетейя, 2004.

Посвящается моей жене

Заслуга создания этого труда (если здесь вообще можно говорить о заслуге), принадлежит издателю серии, поскольку он уже давно взял с автора книги слово, которое тот и пытается теперь так или иначе сдержать. Проницательные читатели должны принять во внимание, что в решении подобной задачи не обойтись без определенной сжатости; хочется верить, что они не усмотрят в этом поверхностность, а отсутствие иллюстраций воспримут не как недостаток, а скорее, как стимул к тому, чтобы следить за ходом мысли. Тот, кому нужна наглядность, найдет ее в замечательных иллюстрированных изданиях — как, например, у Маринатоса и Хирмера (для ранней эпохи) и у Эрики Зимон или же Ганса Вальтера (для архаической и классической эпох); соревноваться с ними мы не могли.

Эта книга не была бы написана без деятельного участия моих цюрихских коллег Джана Кадуффа, Марко Даньели и в особенности Фрица Графа, которому я обязан стольким, что все трудно перечислить. Университет предоставил мне летом 1975 г. семестровый отпуск. Им всем я выражаю мою самую сердечную благодарность.

Рукопись была закончена летом 1976 г.

Устер, 13 мая 1977 г.

ВВЕДЕНИЕ

1. ИСТОРИЯ ИССЛЕДОВАНИЙ

Греческая религия¹ всегда была в определенной степени известным феноменом, но при этом ее никак нельзя назвать доступной и понятной. В своей кажущейся естественности и со своими странными атавизмами, одновременно утонченная и варварская, она служила путеводной звездой всем, кто желал найти истоки религии вообще, но все же как историческое явление она единственна и неповторима, а кроме того, сама составляет продукт сложной предыстории.

В просвещенном сознании греческая религия сохранилась благодаря трем традициям²: во первых, это ее присутствие в античной и всех основанных на ней литературах, во-вторых, полемика отцов Церкви, и в-третьих, ее символическое перерождение в философии неоплатонизма. К тому же в литературу и в философию вошел метод аллегорического толкования, учивший понимать под именами богов с одной стороны природные, а с другой метафизические данности. Этот метод позволял снять противоречие с христианской религии последний раз попытку такого рода, широко задуманную и совершенно не удавшуюся — предпринял Крейцер в своей «Символике»³. В то же время всегда существовал соблазн сознательно выстроить некий языческий противовес христианству; начиная с эпохи Возрождения, мы видим такие примеры в «Богах Греции» Шиллера (1788), в «Коринфской невесте» Гете (1797) и позднее — у Фридриха Ницше. Историческая критика XIX века порвала с такими непосредственными истолкованиями и заменила их критическим отбором и хронологическим упорядочением сведений, сообщаемых источниками. Прежде всего здесь следует назвать «Аглаофамус» Кристиана Августа Лобека⁴, который свел рассуждения о мистериях и учении орфиков к чему-то конкретному, правда, в то же время и банальному. Романтизм породил более интересную попытку увидеть в мифах проявления народного духа и, соответственно, возвести греческие «сказания» к отдельным греческим племенам и их истории. Здесь первым стал Карл Отфрид Мюллер⁵, среди его последователей в этом был и признанный авторитет историко-филологической науки Виламовиц, написавший в конце жизни труд «Вера эллинов»⁶. Как своего рода продолжение того же направления мысли на первый план на какое-то время выступили попытки реконструкции индоевропейской религии и мифологии, которые совпали по времени с расцветом санскритологии и испытали на себе сильное влияние давнишней идеи аллегорического толкования природных явлений⁷. Однако именно дальнейшее развитие языкознания положило конец большей части этих реконструкций.