Греческая смоковница

Он привычно и основательно мыл посуду, но сейчас он не торопился еще и потому, что с наслаждением вспоминал вчерашний день, который давал ему надежды на столь же замечательное продолжение. «Любовь, как и секс, многогранна и удивительна, — говорила ему когда-то его первая женщина, — но лишь когда любовь и секс приходят одновременно, лишь тогда рождается удивительный симбиоз, вообразить который не любив — невозможно».

Патриция была достойна самой большой любви — он это понимал и готов был дать ей все, что мог. Но один вопрос мучил его: а захочет ли она принять от него большую любовь, нужно ли ей это? Умом женщину не понять.

Он вздохнул и попытался определить направление ветра. Ветра почти не было — лишь какое-то подобие дуновения, и то северо-западного направления. А ему хотелось на юг, к бескрайним просторам Средиземного моря — заплыть далеко-далеко, на его остров, и быть только с ней. Наедине. Больше ему сейчас никто не нужен.

Неуместная мысль: «хватит ли провианта?» на секунду озаботила его. Еды-то должно хватить, но он запоздало подосадовал сам на себя, что вчера пожадничал и не купил лишнюю бутылку вина и больше фруктов. Ведь уговаривала же его старая хозяйка лавки, которая хорошо к нему относятся. Но кто ж мог предполагать, что он окажется не один? К тому же Том собирался завтра возвращаться в Пирей…

Он решительно собрал тарелки и направился к яхте. До его острова полдня добираться на моторном ходу — а он обязательно хотел сделать ей что-то приятное. Это представлялось ему наилучшим вариантом.

Стараясь не потревожить Патрицию, он управлялся с парусом, кладя яхту на требуемый курс. И постоянно глаза его искали спящую, такую сейчас беззащитную и желанную, фигурку девушки.

Наконец он завел двигатель и встал за штурвал.

Патриция открыла глаза, приподнялась на локте и сразу увидела сосредоточенного Тома за рулем.

— Доброе утро, — улыбнулась Патриция.

От этой ее улыбки ему захотелось петь. В душе словно расцвел изумительный цветок, подобный легендарному бутону Эфипикуса, распускающемуся один раз в тысячу лет.

— Доброе утро, Патриция. — Он постарался вложить в ответную улыбку все переполняющие его чувства.

Она привычно хотела сказать какую-нибудь тонкую, издевательскую фразу, но передумала, удивляясь, почему ей так хорошо с этим красивым, но в общем-то заурядным мускулистым парнем. Ну и что, что она впервые в жизни почувствовала безумное удовольствие от близости с мужчиной — оргазм, так вроде, по-научному? Мало ли с кем может наступить физиологическая близость… Ну не испытывала она оргазма с другими мужчинами — зато испытывали они…

И она поняла, что вряд ли Том заурядный. И тончайше чувство страха прозвенело в груди — а вдруг он сейчас что-нибудь скажет и все рухнет? И он окажется таким же как все остальные самцы?

Тем не менее спросила, провоцируя:

— А почему ты не разбудил меня, Том? Или тебе не понравилось вчера? Ты больше не хочешь?

— Разве можно не хотеть тебя? — мягко улыбнулся он и поменял курс на несколько румбов, следуя фарватеру. Слева возвышалась громада Саламина. — Я поцеловал тебя нежно-нежно, когда ты спала.

— Не ври, — Патриция подтянула под себя стройные загорелые ноги. — Я бы обязательно почувствовала.

— Я хотел, — виновато признался Том. — Очень хотел поцеловать, но ты так сладко спала. Я-то считаю, что поцеловал…

Их взгляды встретились и они оба радостно рассмеялись.

Она, не стесняясь наготы, но и не кичась этим, естественно спрыгнула на палубу и спустилась в каюту.

— А ты кофе пьешь по утрам? — донесся оттуда ее веселый голос. — Или живешь, как древний пират, без прихотей?

— В шкафчике, сразу у двери, справа, — подсказал он. — Кофеварка на верхней полке, розетка над кроватью.

— Здесь только твои рубашки, — разочарованно произнесла она, — Ах да, ты сказал справа…

— Молоко в корзинке, большая бутылка, — добавил Том.

Через десять минут она вышла на палубу, осторожно держа в руках по чашке с дымящимся кофе. Подошла к нему, протянула. Том закрепил штурвал и взял чашку. Он заметил, что она все-таки надела красные трусики, чтобы не дразнить его напрасно тем, что до поры до времени должно быть скрыто.

Он отхлебнул, приготовленный ею горячий напиток.

— Ты ж говорила, что ты не умеешь готовить? — изумленно выдохнул он. — Я такого кофе еще никогда не пил.

— Это тебя так кажется, — сказала она и они снова счастливо рассмеялись.

Хотелось смеяться просто так, без повода. Исключительно потому, что жизнь прекрасна, что небо голубое, что яхты плывет к далеким сказочным берегам и они вдвоем на этой яхте.

— А что ты делаешь, когда плывешь один? — спросила Патриция, когда они допили кофе и он вновь встал у руля, попеременно поглядывая то на своего матроса, то на ровную гладь залива.