Греческая смоковница

Она поставила сумку на пол, села задумчиво за столик, где так недавно сидел Том, и налила вина в свой бокал.

Галантерейщик сразу заметил появление Патриции в пустынном кафе. Особое внимание он обратил на большую коричневую сумку, которую она раньше с собой не таскала. Он мгновенно сообразил что к чему и это подвигло его на решительные действия.

Он взял с прилавка бутылку красного крепленого вина и, не обращая внимания на протесты своей осточертевшей собеседницы, направился к столику Патриции. Поправил на ходу повязанный на шее платок, пригладил схваченные лаком, заботливо уложенные волосы.

Он подошел и встал рядом с девушкой, застенчиво улыбаясь.

Патриция подняла глаза и улыбнулась ему невесело.

— Привет, — сказала она.

Он, осмелев, отодвинул стул и сел за столик.

— Хочешь еще выпить? — спросил галантерейщик.

— Почему бы и нет, — безразлично ответила она и залпом допила свое вино.

Он налил в ее бокал из своей бутылки. Она посмотрела на него, но торговец не сумел — или не захотел — понять, что скрывается в ее черных бездонных глазах. Чтобы не думать об этом, он налил вина и себе, в бокал Тома. Поднял бокал.

— Выпьем за любовь! — провозгласил он, не догадываясь наверно, как глупо и напыщенно он сейчас выглядит.

Она вздохнула и снова опрокинула в себя залпом очередной бокал вина. Взяла с вазочки сочную спелую грушу, надкусила. Том бросил ее, уехал. Но жизнь не кончена. Это для нее хороший урок. Ее одиссея продолжается, начинается очередное приключение с очередным мужиком-самцом. Вряд ли оно принесет что-либо новое, но по привычке она решила попробовать. Патриция решила отдаться подхватывающему ее течению, и не думать ни о чем. А тем более о Томе, сегодняшним поведением он все перечеркнул.

— Ну, давай начинай… — сказала Патриция своему визави.

— Что? — не понял галантерейщик.

— Ты хотел меня соблазнить? — Она посмотрела на него сквозь прозрачный бокал. — Так соблазняй!

Он растерялся и налил в бокалы еще красного игристого вина, чувствуя, что она доходит до требуемой кондиции.

Они снова выпили.

— Пойдем танцевать, — предложил галантерейщик, которому стало неуютно сидеть с ней вдвоем в пустом кафе, где официантки ловко срывали скатерти со столов. К тому же, его абсолютно не волновали ее душевные переживания, его интересовало исключительно то, что у нее между ног и получит ли он возможность завладеть этим.

Патриция равнодушно встала и взялась за ручки сумки.

— Танцевать так танцевать, пойдем, — устало сказала она.

Галантерейщик услужливо подхватил ее тяжелую ношу и они направились к бару. Торговец оглянулся на покинутый столик где стояла почти полная, оплаченная им бутылка вина. Но приходилось выбирать — или вино, которого ему уже не очень хотелось, но было жалко оставлять, или Патриция, которую ему хотелось очень.

В баре было дымно, многолюдно и шумно — магнитофон орал во всю мощь огромных динамиков. Они поставили сумку у стойки, галантерейщику пришлось потратиться еще и на два коктейля.

Патриция с блеском доказала, что умеет танцевать не только сертаки, но и наисовременнейшие нелепые танцы. Вокруг толкались захмелевшие пары, кто-то громко, до неприличия захохотал. Патриция протянула галантерейщику свой коктейль, он потянул из соломинки.

На вид она была уже пьяная и он решился.

— Пойдем погуляем, — предложил ненавязчиво.

— И ты опять будешь умно рассуждать о любви? — засмеялась обидно Патриция. — Пошли уж тогда сразу заниматься этой самой любовью.

Жил он в трех кварталах от набережной, весь путь нужно было подниматься в гору, а сумка Патриции оттягивала ему руку. Он старался идти быстро, потому что созрел, а рука, поддерживающая девушку за талию, немела от ощущения соблазнительной плоти.

Они поднялись на второй этаж его дом, он достал ключ и с третьей попытки попал в замочную скважину. Но не от выпитого алкоголя его не слушались руки — от охватившего плотского возбуждения.

Патриция насмешливо смотрела на него. Но она еще в баре нацепила черные очки, подаренные им же, и он не мог видеть ее глаз.

Она знала уже заранее, что сейчас произойдет. Ей было все равно — Том бросил ее, уехал. Пусть уж все кончается побыстрее. А может, этот галантерейщик сумеет как-то успокоить и отвлечь ее?

Они прошли по длинному коридору, в конце которого виднелась распахнутая настежь дверь в спальню, в ней горела зачем-то люстра под потолком, освещая коридор. На однотонном малиновом паласе спальни валялась белая рубашка.

Они вошли в комнату, он с облегчением поставил у двери сумку, кинулся к рубашке, собрал с застеленной небрежно кровати еще какие-то тряпки, извиняюще улыбаясь запихал их в шкаф.