Греческая смоковница

Через какое-то время он тоже нырнул — в маске и ластах, с подводным ружьем в руках. Патриция полагала, что он подплывет к ней, но ошиблась, он сразу ушел на глубину. Она рассмеялась своим мыслям и с блаженством легла на спину, отдавшись во власть ласковых волн.

Она уже вытиралась на яхте, когда он выплыл к большому камню, торчащему из воды и гордо поднял над головой свой трофей — наколотую на гарпун ружья огромную кефаль. Патриция заметила его и они оба радостно рассмеялись. Солнце утопало в бескрайней дали залива, окрасив все вокруг в ирреальные тона.

Когда совсем стемнело он принес на берег с яхты большой фонарь, корзинку с продовольствием и занялся ужином.

Патриция с борта яхты наблюдала в темноте за разгорающимся костром. С того момента, как яхта покинула Саламин, они не обменялись ни словом. Но почему-то она чувствовала странную симпатию к нему, и догадывалась, что это взаимно. Она с интересом ждала продолжения приключения и гадала, какие действия он предпримет, не стоит ли его несколько подбодрить?

Наконец, ей наскучило торчать на яхте и она присоединилась к нему. Он приветливо улыбнулся ей. Она уселась на прогретый за день гладкий камень и уставилась на пляшущие, привораживающие язычки пламени.

В свете костра он приготовил на переносной коптильне свою добычу, положил солидный кусок на тарелку, молча передал ей. Открыл штопором бутылку легкого вина. Разлил по большим стеклянным бокалам. Они выпили, глядя друг на друга и улыбаясь. Патриция вдруг с удивлением отметила, что слова им абсолютно не нужны, что им и так хорошо друг с другом. Такого с ней еще никогда не было. И готовил он превосходно, она пожалела, что рыба такая маленькая.

Он разрезал сочную дыню на десерт, передал ей дольку. Она ела и улыбалась ему загадочно.

Он прикурил от головешки из костра и сел напротив нее.

— У тебя, наверное, имя есть? — наконец спросил он, улыбнувшись.

— Барбара, — ответила Патриция.

Ей было гораздо проще открыть первому встречному мужчине свое тело, чем назвать настоящее имя. Ей, подобно древним кельтам, казалось, что узнав ее подлинное имя, мужчина приобретет над ней некую таинственную власть, вырваться из-под которой ей будет трудно, если вообще возможно.

Он с любопытством смотрел на нее. В неверном свете костра он походил на сказочного чародея, заглядывающего ей в душу. Но уж что-что, а в душу к себе заглянуть Патриция пока не одному мужчине не позволяла.

Она вздохнула.

— Но какая разница как меня зовут? Все так скучно. Я должна была ехать на работу в Мюнхен… А кому хочется работать в девятнадцать лет? Я все послала к черту. Мой отец — спившийся бедняк, мать — сумасшедшая. Поэтому я выросла без гроша и чокнутая. Расскажи мне лучше про себя.

Заметив, что он смотрит на нее задумчиво, Патриция взяла бутылку вина и протянула ему.

— На, выпей еще, — предложила она, чтобы расшевелить его. — Ну, какова же история твоей жизни?

Ее не заботила правдоподобность собственного рассказа, но интересовало, что скажет он: соврет, как все мужики, увидевшие предмет для соблазнения, или будет искренен?

— Меня зовут Том, — наконец сказал он, глядя ей в глаза. — Мне двадцать восемь лет. Живу сейчас в Пирее у своего друга. Я иностранный корреспондент, работаю на агентство «Рейтер», но в основном трачу время у себя на яхте и ни черта не делаю. — Он чуть стеснительно улыбнулся, не зная что еще о себе рассказать. — Отец мой в расцвете сил, мать вполне нормальная…

— А сколько у тебя девушек? — заинтересованно подалась вперед Патриция.

Том улыбнулся.

— В данный момент — ни одной.

— А сколько у тебя их было?

Он рассмеялся.

— У меня плохо со статистикой, — попытался увернуться он от ответа.

— Ну, приблизительно, — продолжала допытываться она.

— Зачем тебе это нужно знать?

— Мне всегда нужно знать что к чему. Ты что хочешь сказать, что никогда не спал ни с одной девушкой?

— Тебе интересно знать не голубой ли я? — вновь рассмеялся Том.

— Да, — серьезно подтвердила Патриция.

— Извини, но это не так, — разочаровал он ее.

— А ты что, любишь одиночество?

— В общем, да, — весело произнес Том.

— Значит ты, все-таки, немножко голубоватый.

— А ты случайно не лесбиянка? — той же монетой отплатил он, но Патриция ничуть не смутилась.

— Я не знаю, — честно ответила она. — Вообще я не знаю, чем плохо быть лесбиянкой. Это ничуть не хуже, чем многое другое. — Она подставила свой бокал и он налил ей еще вина. Она продекламировала:

— Мне сердце страсть крушит;
Чары томят
Киприды нежной.

И добавила:

— Лесбиянки гораздо приятнее многих мужчин. Как я замечала…

— Благодарю, — иронично вставил он.

— Ты даже не почувствовал себя польщенным, — сказала она. — По-твоему, это не комплимент?

Он неопределенно хмыкнул, гадая чем же кончится этот странный вечер с этой непонятной ему девушкой. Кто она? Ветренница, лезущая в постель к первому встречному, или пытливая искательница смысла жизни, наизусть цитирующая древнюю классику?

— Дашь затянуться? — неожиданно попросила Патриция.