Греческие боги. Рассказы Перси Джексона

— Договорились, Афина. Хочешь, я одолжу тебе свой станок, а может, тебе нужен особый, со специально натренированными колесами?

Афина скрипнула зубами.

— Я обойдусь своим. Спасибо.

Богиня щелкнула пальцами, и перед Арахной возник сверкающий станок. Богиня и смертная сели и ожесточенно принялись за работу.

Толпа скандировала:

— ТКИ! ТКИ!

И била кулаками воздух.

Лидийцам стоило устроить большую рекламную кампанию и привлечь спонсоров, потому что это стало бы хитовым выпуском программы о высококлассном ткачестве за всю историю древнегреческого телевидения.

Можно сказать, перепалка между Афиной и Арахной продолжилась, но на языке гобеленов. Афина ткала изображение богов, во всем их величии сидящих в зале совета на Олимпе, как бы говоря: «Лучшие — мы. Худшие — все остальные». Затем она выткала храм на афинском акрополе, дабы показать, как мудрым смертным подобает воспевать богов.

Затем Афина решила вплести в гобелен дополнительное предупреждение. Присмотревшись, на ткани можно было различить всех тех знаменитых смертных, которые посмели сравнить себя с богами и обратились за это в животных или в их трупы.

Тем временем Арахна ткала совсем другую историю. Она изобразили все глупости и ужасы, что успели натворить боги. Выткала, как Зевс превращается в быка, чтобы похитить царевну Европу, Посейдона, в облике жеребца преследующего белую кобылу Деметру, затем бедную Медузу, невинную девушку, завлеченную Посейдоном и превращенную Афиной в жуткого монстра. Арахна показала богов глупыми, злыми, безответственными и не несущими ничего хорошего смертным… И, жаль это говорить, но у нее было достаточно материала для выбора.

Когда гобелены были готовы, толпа погрузилась в молчание, потому что они были великолепны. При взгляде на шедевр Афины у людей перехватывало дыхание, а сердце наполнялось почтением к могуществу олимпийских богов. А гобелен Арахны стал самой жестокой критикой за всю историю их существования, от созерцания его хотелось смеяться, кричать и злиться одновременно — но при этом он был прекрасен.

Афина переводила взгляд с одного гобелена на другой, пытаясь определить, какой из них лучше.

Кое-кто утверждает, что Афина выиграла соревнование, но это неправда. На самом деле Афина была вынуждена признать, что оба гобелена идентичны по качеству исполнения.

— Ничья, — с неохотой объявила она. — Твой талант, твоя техника, чувство цвета… Как бы мне того ни хотелось, я не могу найти ни единого изъяна.

Арахна хотела выпрямиться в полный рост, но работа отняла у нее все силы. Руки болели. Спина ныла, и девушка в изнеможении сутулилась.

— И что теперь? Переиграем? Или ты боишься…

Тут Афина потеряла терпение. Она выхватила из своего станка челнок — деревянный брусок размером в бейсбольную биту.

— Ну все, сейчас я выбью из тебя эту наглость по отношению к богам!

ХЛОП! ХЛОП! ХЛОП!

Богиня била Арахну по голове, пока смертная ткачиха, пытаясь скрыться, металась из стороны в сторону. Поначалу толпа в ужасе замерла. Затем они поступили, как обычно поступают люди, когда им страшно и неудобно, а на их глазах бьют кого-то еще… они принялись хохотать и насмехаться над Арахной.

— Сделай ее, Афина! — крикнул один.

— Ну и кто теперь босс, девчонка? — вторил другой.

Те самые смертные, что целыми днями ошеломленно наблюдали за работой Арахны в ее собственном доме, надеясь на бесплатный гобелен, теперь были настроены против нее, обзывались и глумились, смотря, как Афина бьет девушку.

Жестоко? Еще как. Но если вы спросите меня, все те ужасы, что были изображены Арахной на гобелене о богах, вполне применимы и к людям.

Наконец ярость Афины утихла. Она обернулась и, увидев всех этих смертных, смеющихся и показывающих на Арахну пальцами, подумала, что, возможно, переборщила с наказанием.

— Хватит! — крикнула богиня толпе. — Как просто вы поворачиваетесь спиной к одному из вас! Но у Арахны хотя бы есть талант! А чем можете похвастаться вы?!

Пока Афина выговаривала толпе, Арахна с трудом поднялась на ноги. Все ее тело болело, но больше всего пострадала ее гордость. Ткачество было ее единственной радостью, и Афина отняла ее. Арахна больше никогда не смогла бы получить удовольствие от своей работы. Все горожане, которых она всеми силами старалась задобрить, настроились против нее. Глаза защипало от стыда, ненависти и жалости к себе.

Она подбежала к станку и вытянула толстый пучок нитей, достаточный, чтобы послужить веревкой. Она сделала петлю, затянула ее вокруг шеи, а свободный конец перекинула через балку над головой.

К тому моменту, когда Афина и толпа заметили, Арахна уже болталась в воздухе, пытаясь задушить саму себя.

— Глупая девчонка! — вздохнула Афина. Ее затопила жалость, но она терпеть не могла самоубийства. Это же верх трусости. — Я не позволю тебе умереть. Ты будешь жить и ткать вечно.

Она превратила Арахну в паука, и с тех пор Арахна и ее дети плетут паутину. Пауки ненавидят Афину, и Афина платит им сторицей. Но пауки ненавидят и людей, потому что Арахна никогда не забудет пережитые стыд и злость, когда ее осмеивали.