Греческие герои. Рассказы Перси Джексона

Мальчик рос во Фракии, в не самом подходящем месте для чувствительного юного музыканта. Папа потерял к нему интерес, как только понял, что Орфею никогда не стать воином. Если ему давали лук, он начинал бренчать тетивой. Если давали меч, он ронял его с криком: «Ненавижу острые края!» Другие дети дразнили, издевались и избегали Орфея… пока он не научился использовать музыку для защиты. Со временем он понял, что своим пением может заставить разрыдаться даже самого жестокого забияку. А с помощью свирели легко избегал драки: стоило ему заиграть, и его задиры застывали, очарованные, давая Орфею возможность спокойно уйти.

Каждую неделю мама Каллиопа брала его с собой заниматься музыкой с другими музами. Орфей жил этими уроками. Бессмертные тети учили его всему, что знали о музыке, то есть в буквальном смысле слова всему, что только возможно.

Этот парень очень быстро превзошел своих учителей. От мамы Орфей унаследовал изящность и божественное мастерство. От отца – прирожденный талант и искренность смертного. Музы никогда не слышали голоса прекраснее.

Они дали Орфею на пробу множество инструментов: ударные, французский горн, «Телекастер» 67-го года. Орфей освоил их все. Затем однажды он нашел тот самый инструмент, который сделал его знаменитым. Но была одна проблема: он принадлежал богу.

Как-то на выходных Аполлон посетил муз, чтобы послушать их мнение насчет своего нового мюзикла «Двадцать пять потрясающих вещей обо мне» (Сиквел «Двадцати потрясающих вещей обо мне»).

Аполлон проиграл на лире несколько песен, пока Орфей, застыв в ошеломлении, сидел в углу комнаты. Он еще никогда не слышал лиру. Как и ни один смертный. Тогда в мире существовала лишь одна лира, и она принадлежала Аполлону. Гермес создал ее из панциря черепахи, двух палочек и нескольких струн из овечьих сухожилий, потому что Гермес был крут. Он отдал ее Аполлону в качестве откупа за кражу скота (долгая история), и тот относился к ней как к настоящему сокровищу.

Закончив с пением, Аполлон отложил инструмент и пересел за рояль в другой части комнаты. Пока они с музами были заняты обсуждением заключительной части из девяти партий, Орфей подошел к лире.

Это было выше его сил. Он взял инструмент и ущипнул струну.

Аполлон вскочил. Его глаза вспыхнули гневом. Девять муз поспешили пригнуться, потому что никто не трогает игрушки бога без разрешения.

Лишь две вещи остановили Аполлона от обращения мальчика в кучку пепла. Во-первых, в руках Орфея была лира. Аполлон не хотел ее повредить. Во-вторых, мелодия, что заиграл Орфей, была восхитительнее всего, что бог когда-либо слышал.

Мальчик играл так, будто лира была частью его тела. Его пальцы порхали над струнами, порождая невозможно сладкие мелодии. Девять муз в восторге пустили слезу. Вся ярость Аполлона испарилась.

Музыка Орфея была полна боли и печали смертных. Никакой бог не мог играть так пронзительно. Аполлон как никто это понимал. Уже дважды Зевс наказывал его, на время превращая в человека. Аполлон помнил, как это было тяжело: его бессмертный дух оказывался в заточении хрупкой оболочки из плоти. Музыка Орфея очень точно передавала это ощущение.

Орфей закончил играть и робко взглянул на Аполлона.

– Прошу прощения, мой господин. Я… Я не смог сдержаться. Можешь убить меня теперь. Я играл на лире, мне больше нечего желать.

Он опустился на колени и протянул богу инструмент.

Аполлон покачал головой:

– Нет, мой мальчик. Оставь эту лиру себе. Я сделаю себе другую.

Глаза Орфея расширились:

– Правда?

– Ты ее заслуживаешь. Возьми лиру. Неси музыку по всей земле. Учи других, как играть. Но сделай мне одолжение. Не учи их «Лестнице на небеса», ладно? Я так устал от этой песни.

Орфей поклонился, пал ниц и поблагодарил бога. Он в точности выполнял наказ. Путешествовал по миру и учил всех желающих делать лиры и красиво играть. Собирал песни разных земель. Он даже отправился в Египет и добавил к своему репертуару музыку этой древней страны. Он оттачивал мастерство игры и пения. А если узнавал, что кто-то пытается разучить «Лестницу в небо», отбирал у него инструмент и разбивал его об стену.

Орфей зашел так далеко в своем искусстве, что мог поражать целые города. Когда он шел по рынку, играя на лире, все цепенели. Торговцы останавливали бизнес. Карманники прекращали воровать. Курицы переставали кудахтать, а младенцы – плакать. Толпы людей следовали за ним, только чтобы послушать его игру. Они могли идти так сотни миль, а потом в какой-то момент оглядывались в изумлении и думали: «Я живу в Египте. Что я забыл в Иерусалиме?»

А игра Орфея становилась только лучше. Его музыка подчиняла диких зверей. Когда он шел по лесу, львы выходили к нему и переворачивались на спины, чтобы он почесал им животы, пока поет. Волки терлись о его ноги и виляли хвостами, когда он исполнял их любимую «Голоден как волк». Птичьи стаи оккупировали деревья, молча слушая игру Орфея в надежде с ее помощью улучшить собственное пение.